Теперь надо подумать, как договариваться с министром. Но это в любом случае после комиссии. Заодно ещё раз изучить список участников и продумать свою речь, если мне дадут слово. А то могу просто задвинуть в угол как мебель и принять нужное решение, никого не спрашивая.
Только сомневаюсь я про собственное объединение, пусть и под контролем правильного товарища. Это же продюсерский центр, если называть вещи своими именами. Плохо, что я мало представляю покупательскую способность отечественного телевидения и прочих структур, например Министерства образования. По идее документалку и сериалы могут покупать телевизионщики и профильные министерства, заинтересованные в нашей продукции. Или как это всё происходит в чудесной системе плановой экономики? Нужно загрузить на этот счёт Каплана. И пора задумать о коммерческом директоре, всё-таки Яков Израилевич — больше завхоз, ну и хороший организатор. А нам нужен человек, который будет продвигать продукты будущего центра. Эх, влажные мечты неадекватного попаданца!
Но самое главное сейчас — правильно донести мой бизнес-план до Екатерины Алексеевны. Сейчас меня это волнует даже больше комиссии. С ней вообще интересная тема. Не знаю, как решение принималось ранее, но в этот раз будет более демократический вариант выборов претендента. Комиссия должна состоять не только из чиновников Госкино и представителя идеологического отдела ЦК, но и группы режиссёров. Последние пугают меня больше, нежели советские чиновники. Бюрократы думают категорией «как бы, чего не вышло и надо грамотно прикрыть свою жопу». Коллег же может захватить самое «прекрасное» на свете чувство — зависть. Она толкает многих на великие свершения, впрочем, как и преступления. Я же и так у многих как бельмо в глазу. Ладно, бороться за своё право ехать в Канны я всё рано буду.
И вот наступил долгожданный день утверждения фильмов претендентов. Я к тому времени уже успокоился и даже немного заскучал. Тане надо готовиться к сессии, и мы стали реже видеться. Не то, чтобы у нас прошёл период безумной страсти, как раз наоборот. Но это сильно выбивало обоих из рабочего графика. Ещё студентка неожиданно увлеклась уроками Анны Сергеевны и её подруги, которые начали перековывать нашу провинциалку в светскую львицу. Это я загнул, такого добра нам не надо. Но на уроки этикета, как их называла Татьяна, она стремилась чуть не с большим рвением, чем на встречу со мной.
А вот Пузик закусила удила и не захотела поработать над собой. Чего там у неё переклинило в голове, но посещать двух пожилых дам Оксана отказалась. Про смену гардероба тоже чего-то пробубнила и закрыла тему. Но ничего, есть у меня на неё управа. Просто пока руки не доходят. Но сейчас не об этом.
Заседание комиссии происходило в небольшом актовом зале Госкино. Кроме Фурцевой, председателя Романова, трёх чиновников из его ведомства и неприметного человечка из ЦК, остальные были режиссёры. Пырьев, куда же без него, Бондарчук, Калатозов, Рязанов, Данелия, Тарковский, Наумов, Хуциев, Таланкин, Хейфиц, Чухрай и Юткевич. Из общего ансамбля выбивались только Пырьев и Рязанов, так как являлись режиссёрами, которые ничего не добивались на международных фестивалях. Но логику советских чиновников я давно перестал понимать.
Кроме меня, присутствовали ещё представители конкурентов в лице режиссёра Шапиро и Дмитрия Шостаковича. Кстати, я посмотрел их фильм и остался в недоумении, кому пришло в голову проталкивать это действие в Канны. Музыка великолепная, здесь спорить глупо. Хотя именно наш Соловей сейчас звучит из каждого утюга. Но это фильм-опера, совершенно иной вариант искусства. Его и в Союзе-то восприняли весьма прохладно, чего говорить об иностранцах. Ещё и ренегатка Вишневская в главной роли, сильно настраивала меня против этой картины.
Солировал в обсуждении Романов, который, собственно, и был инициатором подобного формата обсуждения. А может, тут Фурцева поспособствовала, мне не докладывали. После выступления ещё двух чиновников, которые наговорили много, но ничего конкретного я совсем запутался и стал ждать мнение маститых коллег. Но почему-то слово сначала предоставили режиссёрам соискателям. При этом Шапиро промолчал, а речь толкнул Шостакович. Новое направление в кино, оригинальный сюжет, замечательная игра Вишневской, перенос оперы со сцены на экран и прочее бла-бла-бла. Так себе аргументы. Пару вопросов по чисто техническим делам задал Наумов и далее слово предоставили мне любимому. Чую, что Фурцева изрядно напряглась, хотя старается изображать равнодушие.