Жданов:
— В беседе с Паасикиви мы не будем требовать отставки Маннергейма. Мы только поинтересуемся, как он лично относится к нему, также спросим, каково отношение к нему народа.
Сталин:
— А если Маннергейм после беседы с Паасикиви возьмет да и подаст в отставку, есть у вас предложение о кандидатуре в президенты?
Жданов вслух повторил:
— Кандидатуру в президенты? — и бросил на меня вопросительный взгляд. Я тихим голосом подсказал:
— Паасикиви.
Жданов тут же назвал это имя Сталину.
Закончив беседу, Жданов стал быстро ходить по кабинету. Вскоре, однако, он успокоился и, пересказав мне вопросы Сталина, сказал:
— Как видите, Сталин согласился с нашими предложениями в отношении отставки Маннергейма. Подготовьте справки на возможных кандидатов в премьер-министры, которые понадобятся, когда президентское кресло займет Паасикиви.
Паасикиви перехитрил Жданова
С того майского солнечного дня нашей резидентуре пришлось активно заняться и этой проблемой, хотя источники влияния и так были сильно перегружены по своей основной работе.
Новый круг встреч начал с Адвоката. Когда позвонил и сообщил ему, что хотел бы повидаться, он скороговоркой сказал:
— Сегодня, через час.
По его ответу понял — располагает какими-то важными сведениями. И я не ошибся. Он ознакомил меня с документом, подготовленным Паасикиви для обсуждения с лидерами партий.
В документе излагались внешнеполитические позиции Финляндии, по которым можно было сделать вывод, что руководство страны должно выбирать путь, четко сбалансированный между СССР и Западом. Все пункты — их пять — этого документа так или иначе сводились к этому. Они вызывали недоумение: да тот ли это Паасикиви?
— Передайте этот документ мне, я его переведу и спрошу Жданова, как его лучше использовать, конечно, при строгом соблюдении секретности источника получения этого документа. Оригинал его верну вам сегодня же, — сказал я.
Мне показалось, что Адвокат с облегчением согласился с этим предложением.
Со встречи я поехал прямо в резиденцию к Терешкину для срочного фотографирования и перевода документа. Когда перевод был сделан, я попросил доложить его Жданову для ознакомления, а сам поехал к Адвокату, чтобы возвратить подлинник.
Через час я уже был в кабинете Жданова. Осмотрев меня с головы до ног, он строго спросил:
— Когда вы получили этот документ?
— Сегодня, три часа тому назад, — ответил ему, проверяя время по своим часам.
— Почему сразу не пришли после перевода документа Терешкиным?
— По законам разведки документ, полученный от источника, разведчик должен держать у себя минимальное время — сколько требуется для его обработки — ни на одну минуту больше, чтобы затем немедленно возвратить его владельцу.
Жданов, быстро пробежав глазами документ, спросил, чем вызвано появление такой записки Паасикиви.
— Слишком большое давление на него извне и изнутри. Видимо, он во время болезни не устоял перед такой обработкой, результатом чего и стала его записка.
— Не исключено, что Сталин может спросить, как же мы в прошлый раз рекомендовали такого неустойчивого политика в президенты? — задал вопрос Жданов.
— Я бы ответил так, как только что докладывал вам: Паасикиви в состоянии болезни подвергся нажиму со стороны мощных реакционных сил и, как видно из его записки, сделал им уступки. Это еще не означает, что он перешел в лагерь реакции.
Сказав это, я добавил, что он, Жданов, может исправить ситуацию, лично встретившись с Паасикиви.
Не сказав больше ни слова, Жданов заказал разговор со Сталиным. На этот раз их соединили быстро.
Жданов, как всегда, сначала доложил о текущих делах СКК, рассказал о сильном сопротивлении немцев финским войскам в районе Рованиеми и затем перешел к записке Паасикиви. Сначала прочитал саму записку, комментируя каждый ее пункт, а затем высказал оценку всему документу, назвав его не дружественным, неким отступлением от прежних заявлений Паасикиви о доверии, дружбе и сотрудничестве с Советским Союзом.
Хотя Жданов довольно долго докладывал, как мне казалось, четко и ясно формулируя свои доводы, Сталин все же вернул его к повторению уже сказанного и по таким вопросам, которые вообще можно было не поднимать до уровня таких собеседников. Обсуждались, конечно, и сложные вопросы. Например, Сталин продолжал допытываться у Жданова, с чего он начнет беседу с Паасикиви, чтобы подвести собеседника к сознанию пагубности для дружбы наших стран его опасной затеи: ослабить и сорвать уже начавшееся сближение и доверие между нами.
Наконец, Сталин определил линию поведения Жданова в беседе с Паасикиви. Договорились они и о том, что встречу следует провести до заседания Совета Министров.
Учитывая срочность вопроса, Жданов собирался уже сегодня вечером договориться с Паасикиви о встрече с ним утром в десять часов. Я посоветовал ему, что лучше это сделать завтра в семь часов утра, за час до совещания Совета Министров, а сегодня не тревожить его, поскольку в обычае финнов рано ложиться спать и рано вставать утром. Жданов, посмотрев на часы, согласился.
На следующий день утром Терешкин позвонил в канцелярию премьер-министра и сообщил, что председатель СКК Жданов просит Паасикиви посетить его в десять часов для беседы. Только через полчаса ему сообщили о согласии. Встреча состоялась.
В середине того же дня я заехал в резиденцию и задал вопрос Терешкину, как прошла встреча с Паасикиви. Тот ответил, что беседа проходила в спокойной обстановке и ничем не отличалась от прошлых встреч.
Успокоенный этим, в обусловленное время встретились с Адвокатом.
На встрече он без предисловий стал рассказывать, как проходило заседание Совета Министров.
— Когда Паасикиви вернулся от Жданова, — сказал Адвокат, — мы все были в сборе и группами обсуждали текущие дела. Паасикиви вошел в кабинет весьма возбужденный и, когда все уселись, громко и резко заявил: «Господа, среди нас есть русский шпион». Заявив это, он стал осматривать острым взглядом присутствующих, особенно приглашенных, как бы выискивая этого русского шпиона. Через минуту он вновь тем же голосом повторил: «Да, да, господа, среди нас есть русский шпион». В этом он убедился, когда господин Жданов в беседе с ним повторил почти все вопросы, перечисленные в записке, которую он накануне разослал каждому из присутствующих здесь.
— И как реагировали присутствующие на такое заявление Паасикиви? — спросил я.
— Все молчали. Затем кто-то спросил: «Убежден ли Паасикиви, что на столе у Жданова была копия его записки?» На это он ответил, что Жданов во второй части беседы использовал материалы именно из его записки, и в этом он убежден. В зале нарастал гул и ворчание. Сидящий впереди него министр юстиции Кекконен, вежливо попросив слова, сказал, что у Паасикиви нет доказательств, чтобы обвинять их в шпионаже в пользу Советского Союза, и поэтому премьер должен извиниться за нанесенное оскорбление, иначе может возникнуть вопрос об отставке правительства. Вслед за ним выступил министр Хело, сказавший, что записку премьер-министра мог передать Жданову кто-либо из чиновников канцелярии премьера. Там сомнительных юнцов хоть пруд пруди.
Паасикиви из нападения перешел в оборойу. Он подтвердил, что в последнее время в его канцелярии действительно появилось много молодых девушек, размалеванных как в цирке, и юношей, весьма легкомысленных на вид. Утечка могла произойти и из канцелярии. Надо посмотреть, кто там работает. Премьер закончил разговор о шпионах словами, что погорячился в обвинении, и попросил у присутствующих прощения за это.
Далее Адвокат рассказал о второй части заседания Совета Министров. Паасикиви, по его словам, прямо сообщил собравшимся, что председатель СКК Жданов недоволен, как правительство проводит демократизацию в стране.
Подготовка к суду над главными виновниками войны затягивается, еще не определены сами виновники. В последние месяцы правые элементы на всех уровнях государственной деятельности развернули работу по срыву начавшегося сближения Финляндии с СССР. Особенно в области экономики и торговли. Паасикиви говорил долго и убедительно, перечисляя каждую статью Соглашения.