Опасаясь призраков, которыми по местным верованиям это место обязано просто кишеть, они разрушили большую часть домов, а самые лучшие просто перестроили.
Постоялого двора тут тоже не было, но хотя бы харчевня имелась. Здесь к ним присоединился молодой парень, собравшийся просить добрых монашек из обители "Добродетельного послушания" избавить его от нарыва на плече.
Его отец долго жаловался Замину на трудности обустройства на новом месте, рассказывал о бесконечных тяжбах между землевладельцами, о лекарях-неумехах, которые горазды только деньги брать, а сделать ничего не могут, и в заключение попросил приглядеть за его непутёвым наследником.
Этот спутник оказался большим любителем поговорить. Уставшая от долгих переходов, от пыли, грязи и собственного запаха, девушка и без того не испытывала большой тяги к общению. А тут ещё принялась отчаянно чесаться забинтованная голова.
Чтобы не заорать на приставучего парня, ей пришлось заикаться сильнее обычного. Промучившись какое-то время, молодой человек в конце- концов отстал, перенеся своё неуёмное внимание на Замина и его сыновей.
Как ни экономила деньги приёмная дочь бывшего начальника уезда, на четвёртый день у неё закончились последние медяки.
Ещё раз менять серебро Платиной не хотелось, тем более, попутчики уверяли, что они доберутся до цели своего путешествия уже во второй половине дня.
Желудок недовольно ворчал от голода. То и дело накатывала слабость и головокружение. Однако Ия упорно шагала по уходящей вверх дороге.
С холма открывалась панорама обширной равнины, разделённой ровными квадратами рисовых полей.
- Ну вот и обитель, - облегчённо выдохнул Замин, похлопывая по шее уставшего вола. - Хвала Вечному небу, дошли!
Держась за край телеги, чтобы хоть немного перевести дух, девушка огляделась.
Чуть дальше дорога раздваивалась. Одна ветка вела к окружённой полуразрушенной оградой деревне. Другая шла через долину, на противоположном склоне которой среди деревьев рассыпалась группа строений, окружённых невысокой каменной стеной, прикрытой сверху черепицей.
Платина почувствовала, как с души упала давящая тяжесть. Губы сами собой растянулись в счастливой улыбке, глаза защипало от подступавших слёз радости и облегчения.
Предчувствие встречи с подругой прибавило сил. Не только она, но и её спутники зашагали быстрее. Даже вол прибавил скорости. Хотя, возможно, это просто казалось, потому что они спускались по склону.
По мере приближения к монастырю, Ия с немалым удивлением заметила неподалёку от широко распахнутых ворот какие-то шалаши и навесы. Кое-где дымились крошечные костерки, возле которых хлопотали бедно одетые женщины.
Похоже, обитель "Добродетельного послушания" действительно сделалась весьма популярной среди неимущих жителей уезда.
И, кажется, не зря.
Когда их маленький караван, миновав поля, вновь стал подниматься по склону, им навстречу попалась шумная компания.
Наплевав на правила приличия простолюдинка с сияющим от радости заплаканным лицом крепко держала за руку молодого, явно смущённого мужчину. Рядом, счастливо улыбаясь, шла пожилая крестьянка с узелком через плечо. Вокруг них шаловливым козлёнком скакал мальчишка лет семи.
Видимо, это один из тех, кого вылечили монашки, и его семья.
Приближаясь к монастырю, девушка неожиданно подумала, что сборище у ворот похоже на частенько мелькавшие на телеэкране лагеря беженцев. Только этот был маленький, человек на тридцать, в основном женщин и детей.
На больных они мало походили, поэтому Платина решила, что это, скорее всего, их родственники. Привезли страждущих к добрым служительницам милосердной Голи и теперь терпеливо ждут результатов лечения.
Появление новых людей вызвало среди них лёгкий ажиотаж.
Игравшие среди деревьев дети, перестав галдеть, замерли низенькими столбиками, облачёнными в застиранные, густо покрытые заплатами платьица и курточки.
Оставив свои дела, бедно одетые женщины с озабоченными, осунувшимися лицами провожали повозку устало-равнодушными взглядами.
Замолчали и двое седобородых старца, степенно беседовавших о чём-то под кривобоким навесом.
Но интерес скоро угас, и когда усталый вол подвёз телегу к гостеприимно распахнутым воротам, за спинами Замина и его спутников вновь зазвенели звонкие детские голоса.
Внезапно дорогу шагавшему впереди старику заступила молодая женщина в бесформенном коричневом балахоне.
Склонив гладко выбритую голову, она поинтересовалась глухим, надтреснутым голосом: