Старик поджал губы, показывая, что больше разговаривать на эту тему он не собирается. Но тут подал голос Михеев.
— Да это ж его племянница. Маша. Михайла Фомич, это ж твоя племянница.
— В первый раз вижу.
— Вот те на! — ответил квартальный. — Я сам ей отметку в паспорте делал год назад.
— Ничего не знаю! — взвизгнул Трегубов. — Может, раньше она и была моей племянницей, а теперь — нет!
— Вы хотите сказать, что выгнали ее из дома и теперь знать не хотите? — спросил Скопин.
— Вот именно! Не хочу! — заявил Михайла Фомич.
— А по какой причине? — спросил Иван Федорович.
— Неважно!
— Послушайте, господин Трегубов, — нетерпеливо сказал Архипов. — У нас есть подозрение, что ваш дом ограбили. И вы свалили вину на эту девушку.
Трегубов дернулся, будто его ударили палкой.
— Не было никакого ограбления! — сказал он звонким петушиным голосом, — Слышите! Никакого ограбления! А девчонку я выгнал потому… Потому что не хочу больше терпеть в своем доме эту особу.
— Позвольте нам войти и осмотреть дом, — потребовал Архипов.
— Нет! Не позволю!
— Да ты с ума, что ли, спрыгнул, Михайла Фомич! — вмешался Михеев. — Ты хоть понимаешь, с кем разговариваешь?
Архипов повернулся к Скопину. Тот кивнул и сделал шаг вперед.
— Господин Трегубов, — произнес Иван Федорович тихо. — Я судебный следователь Скопин. Властью, данной мне прокурором Москвы и судебными законами России, а также для проверки полученной мной информации я приказываю вам впустить нас в дом и показать все, что мы посчитаем нужным.
— А если я откажусь? — спросил старик уже без задора.
— Тогда я вызову сюда нижних чинов. Вас мы арестуем и проведем полный обыск со вскрытием полов, поиском тайников и вспарыванием подушек. А также реквизируем по описи все, что посчитаем подозрительным или имеющим отношение к делу, — спокойно ответил Иван Федорович. — А дом опечатаем до прекращения следствия.
— Черт бы вас побрал! — сказал старик в сердцах и махнул лампой. — Входите. Но только девчонку я не пущу. Пусть остается здесь.
— Под дождем? — спросил Архипов. — Вам ее не жаль?
— Мария пройдет вместе с нами, — сказал Скопин. — Как свидетель.
— Свидетель чего? — усмехнулся старик.
— Неважно.
— Ну-ну! — Трегубов отошел внутрь, пропуская пришедших.
В дверях Скопин остановился и повернулся к квартальному.
— Идите спать, Михеев, дальше мы сами.
Квартальный отдал честь, потом погрозил коллекционеру кулаком и пошагал обратно к калитке.
— Пройдемте сразу наверх, — предложил Скопин.
Старик бросил ненавистный взгляд на Машу. Вслед за коллекционером они поднялись на второй этаж.
— Маша, где ваша комната? — спросил Скопин.
— Тут, — Маша указала на дверь.
— Откройте, — приказал Скопин старику.
Тот фыркнул и открыл дверь. Иван Федорович взял у Трегубова лампу и вошел внутрь.
— Маша, идите сюда, — позвал он.
Архипов увидел усмешку на плотно сжатых губах старика.
Когда Маша вошла в свою комнату, Скопин поднял лампу повыше, осветив голые стены. Комната была совершенно пуста, будто тут никто и не жил.
— Он все вынес, — сказала Маша горько.
— Да, — кивнул Скопин. — Похоже, старик подготовился. И не только тут.
Они вышли.
— Я же говорю, — издевательским тоном произнес Трегубов. — Нет у меня никакой племянницы. И не было. А эту девку я взял с улицы и содержал ее. А потом прогнал.
Маша закрыла лицо руками. Архипов издал такой звук, будто собирался выругаться.
— Ну хватит уже, — тихо сказал Скопин. — Надо и меру знать. Маша, где произошло ограбление?
Она указала на дверь хранилища.
— Откройте, — повернулся Скопин к Трегубову.
— А там и не заперто, — весело отозвался старик. — Сами откройте.
Скопин подошел к двери Хранилища и толкнул ее.
— И тут пусто, — сказал он.
— Может, в подвал перенес? Есть в доме подвал? — спросил Архипов у Маши.
Но Скопин покачал головой.
— Скажите, господин Трегубов, — обратился он к старику. — Было сегодня в вашем доме ограбление или нет?
— Нет, — ответил старик. — Не было.
— Понятно… То есть у вас все хорошо, никто в дом не проникал, ничего не унесли?
— Именно!
Скопин вздохнул:
— Никаких официальных заявлений в полицию вы делать, конечно, не будете?
— Не буду, — упрямо замотал головой старик.
Скопин пожал плечами:
— Тогда нам остается только извиниться за вторжение. Но прежде, чем мы уйдем, я прошу вас отдать Марии ее вещи. Или вы не против, чтобы она осталась?