Слава долго не отвечал, снял трубку только после пятнадцатого гудка.
- Я понимаю, ты зол и обижен, - бормочет Глеб, не дав тому даже поздороваться. – И все же что с Вадиком? Его нашли? Вернули в диспансер?
- Нашли, - сухо бросил Слава.
- Слава богу, - выдохнул Глеб. – А ты можешь передать ему, что я скоро приеду? Мне бы поговорить с ним надо…
- Нет, Глеб, не могу.
- Ну, пожалуйста, войди в мое положение… Или дай мне его номер телефона. Мне очень нужно сказать ему это прямо сейчас.
- Поздно уже, Глеб, что-либо кому-либо говорить. Он сбежал из наркодиспансера месяц назад, когда все были уверены, что он переломался. Его нашли спустя неделю в лесу с передозом. Уже окоченевшего.
- Почему мне не позвонили? – пробормотал Глеб, не понимая услышанного.
- Звонили, но тебя не было. Ты, видимо, альбом с Гилмором тогда как раз записывал, а твоих английских контактов у меня не было. Рик твой отказался передавать тебе информацию. Он решил, что она недостаточно существенна, чтобы отрывать тебя от альбома десятилетия.
- Выходит, его уже…?
- Да, уже. Так что, передать ему я ничего не смогу. Приезжай сам. Могила в Асбесте. Мама тебе покажет.
Мо-ги-ла, - по слогам выговорил Глеб, опуская трубку на рычаг. Это слово расползалось во все стороны прямо из сердца, иррадиировала в каждую клеточку организма, метастазами захватывало мозг, пеплом оседало в глазах, прахом скрипело на зубах, холодило руки, касавшиеся скромного обелиска из известняка – единственного, на который у матери хватило денег после выплаты всех долгов старшего.
Глеб провел у этого чертова обелиска почти сутки, вжимаясь в него всем телом, топча берцами свежий холмик земли, и выл.
А потом позвонил Рик и срочно вызвал его назад в Нью-Йорк: они выиграли очередной Грэмми с новым альбомом.
========== 13. ==========
Пришлось мчаться в Екатеринбург прямо так – в ярко-оранжевой кашае и бритым налысо. Сначала Вадим собирался было прикупить в Китае что-нибудь более привычного вида, а потом просто плюнул: зато дома никто в толпе не узнает, автограф не попросит. За буддиста или вайшнава примут, пальцем у виска покрутят да и мимо пройдут.
Правда, в Москве было уже холодно, пришлось все равно прямо в аэропорту вызванивать Никиту и просить его привезти пальто. Никита шефа тоже не признал, долго скользил взглядом по толпе, пока Вадим сам к нему не подошел. Побледнел, нахмурился: совсем не лады с Самойловыми: один спивается, другой кукушкой двинулся. Какая уж тут Агата.
Вопросов задавать не стал, поймал машину, довез Вадима до дома и тут же испарился. Вадим долго стоял перед зеркалом, наблюдая себя, заметно осунувшегося, но с абсолютно безмятежным взглядом. Хотел было сразу рвануть в Екатеринбург, но заставил себя сперва матери позвонить. Та заплакала сразу же, как только услышала в трубке голос сына.
- Вадик, приезжай, плох он совсем. Совсем плох. Меня не слушает, никого не слушает…
Он проверил остаток средств на карте: их было не так много. Прикинул, где мог достать бы еще. Для лечения Глеба наверняка потребуется солидная сумма. Кредит брать было некогда. Позвонил состоятельным приятелям из Екатеринбурга, договорился, что заедет к ним, как только доберется до города. Купил билет на ближайший рейс, переоделся… Мама точно не поймет, когда увидит его в таком виде. Хватит ей и одного потрясения: лицезреть старшего сына абсолютно лысым.
К матери попал лишь на следующий день, поспешно обнял ее, да и в целом приветствие вышло каким-то скомканным. Уточнил, где Глеб. Прошел в его комнату и с порога обомлел, а мать, стоявшая за плечом, тихонько заплакала.
Создавалось впечатление, будто комнату облюбовало стадо бомжей: все было раскидано, кровать разломана, а на полу валялся прожженный папиросами матрас, на котором и лежал, закутанный в куртку Глеб. Запах в комнате стоял страшный, словно бы Вадим угодил в эпицентр общественного туалета. По полу были разбросаны одноразовые тарелки – грязные и переломанные. Из старенького магнитофона, стоявшего на подоконнике, доносилось:
- Убей меня, убей себя, ты не изменишь ничего.
- И вот так уже месяц, - прошептала мама. – Я поначалу убираться пыталась, кормить его, да все без толку, все загаживалось моментально. Я его таким никогда не видела, - и плечи ее задергались. – Он ведь курит прямо там, квартиру может спалить.
- А алкоголь откуда берет?
- У него там были, вероятно, какие-то свои сбережения. Раз в неделю в магазин ходит, затаривается в огромных количествах…
Вадим вошел, осторожно озираясь в поисках хоть одного чистого участка, чтобы не запачкать ботинки. Присел на корточки, брезгливо дотронулся до плеча брата. Тот никак не прореагировал, словно бы спал. Рядом с постелью стояла початая бутылка водки. По комнате пустых еще едва ли не сотня валялась.
- Глеб, - тихо позвал он его. – Проснись, это я.
Тот медленно повел плечом, что-то буркнул, но головы не повернул.
- Глебушка, - сквозь слезы выдавила из себя мать. – Вадик приехал. Ты же так его ждал!
Снова нечленораздельное бурчание.
- Я привез водки, Глеб! – громче произнес Вадим.
Глеб пошевелился, нехотя поднял голову, окинул мать и брата мутным взглядом. В этом Глебе не было не только ничего из его давешнего 20-летнего Глебушки – он даже ничем не напоминал нынешнего 50-летнего, а был похож скорее на типового бомжа с Курского вокзала: опухшее синюшное лицо, переломанный нос, заплывшие красные глаза, покрытое темной коркой грязи тело. Вадим не мог поверить, что это и есть его Глебушка, с которым они когда-то скакали на Парнасе к самым вершинам славы.
- Где она? – прохрипел Глеб, кажется, совершенно не соображая, кого он, собственно, видит перед собой.
- Ты узнал меня?
- А ты кто? – буркнул Глеб. – Где водка?
Вадим вздохнул, встал, вышел на кухню, поискал в телефоне номер наркодиспансера.
Бригада прибыла через полчаса. За это время Вадим отправил мать собрать по комнате хоть какой-то мусор, а сама пошел с Глебом в ванную навести минимальный лоск. Стянул грязную одежду, намылил жесткую мочалку и под горячей водой водил по сухой бледной коже с кровоподтеками. У Глеба было недержание, и он продемонстрировал его прямо там. Вадим вздохнул, обмыл его, кое-как сполоснул спутанные сальные лохмы на голове, обрядил в чистое белье, отнес к матери на диван.
Санитары сделали ему капельницу, госпитализировать отказались. Миновали те времена, когда любого можно было отправить в клинику без его официального согласия, а подписывать бумаги Глеб категорически отказался. Алкоголизм – добрая воля каждого! – изрек фельдшер, оставил Вадиму названия лекарств и сказал, что на уколы им придется ходить в местную поликлинику. Каждый день.
С капельницы Глеб оклемался сразу. Узнал брата, вновь потребовал водки. За стенкой продолжала наводить порядок мама.
- Давай поговорим, - предложил Вадим. – Что случилось? Почему ты Матрицу распустил?
- Говорил же тебе – мерзко. Не могу их рожи видеть. Фанаты еще эти… странные. Агата им совсем не нужна, только Матрицу подавай. Клубы опять же крошечные, душные. Все вокруг чужое, не мое…
- А нос где сломал?
- Да так, - махнул Глеб рукой. – Неудачно за водкой сходил. Повздорили с коллегой.
- Ты бомжей теперь коллегами зовешь? – усмехнулся Вадим. – Давай в клинику тебя положим, а?
- Где ты был, Вадик? – не дал ему договорить Глеб. – Лысый совсем, - шершавая ладонь Глеба скользнула по бритому затылку брата.
Вадим перехватил его руку, мягко отстранил.
- Ну так что насчет больницы? Нельзя так дальше жить, Глебка…
- Я в больницу, а ты куда? – не унимался Глеб.
- У меня своя жизнь, - покачал головой Вадим.
- А у меня своя, - с обидой в голосе отозвался Глеб. – И не мешай мне проживать ее.
- Маму же мучаешь только…
- А куда мне еще деваться? У меня теперь только одна дорога…
- Глеб, - старший укоризненно покачал головой.
- Уезжай, Вадик, - оттолкнул его младший. – Ты мне больше ничем уже не поможешь, - и отвернулся к стенке.
Вадим налил себе реквизированной у Глеба водки, допил остатки в бутылке без закуски и просидел на кухне до утра. Мать легла рано, ночью начал шарахаться Глеб. Попытался дойти до туалета, у него ничего не вышло, и он облегчился прямо в коридоре, испачкав штаны. Пришлось убирать за ним, отправлять штаны в стирку, искать новые, снова обмывать брата… Угомонился тот только под утро.
Вадим курил, глядя в распахнутое окно, и никак не мог принять верного решения. Казалось, все так просто – верни Агату, и Глеб воспрянет. Да только запойный алкоголизм никогда так просто не лечился, и никакими счастливыми событиями его из головы носителя не вытравить. А у Глеба, видно, еще тогда в 90е была склонность, плюс изношенный организм, привыкший к алкоголю, требовал новой порции…
Ну хорошо, допустим, Глеба пролечат, мы возобновляем Агату, новых песен Глеб не пишет, бесконечно колесить со старыми? Это Вадим и сам вполне себе успешно мог делать, не оттаскивая никого при этом от бутылки.
Брат братом, но на этот геморрой Вадим не подписывался. И монетку не нужно бросать, все и так ясно.
- Забрал бы ты его в Москву, Вадик, - причитала мама.
- Я сам из Москвы уезжаю, - коротко бросил Вадим.
Оставил ей денег, велел как и прежде держать связь через Никиту, а затем написал в монастырь своему давешнему монаху. Описал вкратце ситуацию. Совета попросил.
«Разве один человек как-то может помочь другому? Каждый человек способен спасти себя только самостоятельно».
Продал студию, инструменты, выплатил долг друзьям, остаток снова отдал матери, решив, что этих денег должно ей хватить надолго, а там он непременно что-нибудь придумает.
И снова полез на эту чертову гору.
На этот раз сообщения от Никиты он стал проверять чаще – раз в три дня. Попросил того найти грамотного нарколога, чтобы тот порекомендовал лекарства. Глеб вроде даже согласился их принимать, хотя снова в считанные дни загадил комнату. Мама плакала, Никита раздражался, Вадим постигал дзен.
Сообщение пришло месяца через два, когда Вадим немного успокоился, решив, что давно пропитой организм младшего еще и не такой запой выдержит. Никита написал всего одно короткое:
«Всё».
«Что всё?» – не понял Вадим.
«До Екб добраться успеешь? На похороны».
Похороны? До Вадима не сразу дошла суть вопроса.
«Какие еще похороны?»
«Помер брат твой! – казалось, не на шутку взбесился Никита из-за того, что его втянули в эту темную историю. – Вчера еще. Успеешь? Или мне самому всем заниматься? У матери вашей инсульт случился».
Похороны? Инсульт? Как добраться в Екб за два дня, если только с горы спускаться будешь две недели? Заказать вертолет прямо до места? Никаких денег не хватит. Лихорадочное продумывание плана действий не давало Вадиму раскиснуть и задуматься о произошедшем. Словно бы все это случилось не с ним, не с его братом.
А там издалека смотрела на него огромная недоступная заснеженная вершина, сиявшая белым великолепием.
К Вадиму подошел его приятель монах, положил руку на плечо.
- Каждый человек сам в ответе за свою жизнь, - каким-то эхом произнес он.
Вадим тупо и бездумно кивнул и закрыл ноутбук.
Никита обязательно со всем разберется.