Вдруг ли? Стал ли? Глеб задумчиво рассматривал крошившего огурец брата. Захотелось вдруг снова прижаться к нему, чтобы он прикрыл своей широкой спиной от всех проблем… Да только теперь именно его надо было прикрывать и защищать, а тот, кто в реальности приходился Глебу старшим, оказался вдруг недоступен во всех смыслах. Даже просто в физическом. Глеб находился в его доме, ходил по его ламинату, резал его ножом его картошку, трогал его бумаги, вдыхая его запах, и все это было как-то неправильно, извращенно. Совсем по-самойловски.
Картошка, разумеется, подгорела. Этому не удивился ни один из братьев. Но оба со смешком догрызли полу-угольки, и Вадим таки поставил вариться пельмени, без которых они так и не смогли обойтись.
- А теперь тебе надо подобрать гардероб на завтра, - деловито заявил Глеб. – Не можешь же ты заявиться в студию в моих шмотках!
Они выгребли из шкафа всю одежду, и первая вещь, за которую ухватился Вадим, были пресловутые афгани, которых на полках оказалось великое множество самых разных размеров и конфигураций.
- О нет, только не афгани! – простонал Глеб, отбирая их у Вада. – Дай-ка я лучше сам их примерю. Может, они мне пойдут, и я их у тебя позаимствую.
Штаны оказались Глебу впору. Он откопал на вешалке длинную рубашку, нацепил в прихожей стоявшие прямо у входа кеды с белой подошвой и вернулся в комнату, изображая суровый взгляд старшего и его игру на гитаре:
- Плавала мечта через пустоту, - завыл Глеб низким голосом, а Вад поднял на брата испуганный взгляд.
- Там за черными дырами встретила судьбу, - продолжал тот, усиленно “наигрывая” партию на гитаре. - Без красивых слов из дурного сна…
- Глеб, что это? – нахмурился Вад.
- Вот она мечта! Розовые сопли! Вдохновенья вопли! Горе не беда! – заорал Глеб уже в полный голос, вертясь волчком на одном месте, изображая обычное поведение брата во время гитарного соло. – Вот она судьба! Бешеное чудо! Горе ниоткуда! Счастье в никуда!
- Глеб, что это за набор слов?
- А это твоя песня, Вадик. Взяла между прочим годовой чарт в прошлом году, - Глеб поправил слегка великоватые ему штаны. – Мне идет?
Подошел к зеркалу, осмотрел себя с ног до головы.
- А что если я прямо в таком виде и заявлюсь на следующий концерт? Как думаешь, что скажут фанаты? Сразу бригаду вызовут или дадут мне шанс объясниться?
- Подумают, что мы с тобой в спешке похватали одежду друг друга, - хохотнул Вад.
Наверное, он не имел в виду ничего двусмысленного, но Глеб моментально залился краской и отвернулся.
- Так, ну что тут у нас есть… - подошел он к куче одежды, чтобы отвлечь внимание мелкого от собственного смущения. – Одни галимые афгани, ужас какой-то! Так, ну вот вроде тут какие-то джинсы есть. Давай-ка примерь, как раз они тебе или нет, а я поищу еще, - и Глеб снова зарылся в куче.
Вадим стянул с себя домашние штаны, и Глебу пришлось сделать над собой усилие, чтобы не косить глазами в сторону брата.
- Мне еще белье надо поменять, не буду же я век ходить в твоих трусах! – и Вад проследовал к комоду, словно бы точно знал, где лежат его собственные трусы, достал оттуда первые попавшиеся, придирчиво осмотрел их, кивнул.
- Белые! – охнул Глеб и тут же задохнулся, увидев, как брат без тени смущения, без попытки отвернуться или скрыться в ванной, тут же стащил с себя старые Глебовы боксеры.
Прятать взгляд стало значительно сложнее, и положение спас сам же Вадим, в секунду натянув на себя обычные белые плавки. Эти обтягивали все, что не нужно, куда заметнее, и Глеб ругнулся и проворчал:
- Джинсы меряй давай, эксгибиционист!
Вадик тут же принялся натягивать на себя брошенные ему джинсы, и Глеб решил все же бросить один взгляд на прощание с белыми плавками… однако, попрощаться им так и не удалось: джинсы застряли на полпути и не желали натягиваться выше. А никаких других в арсенале Вадима больше не нашлось. Он удрученно смотрел на брата, разводя руками, словно сдаваясь и готовясь смириться и нацепить афгани, но Глеб сдаваться не собирался.
- Они же тянутся! Сейчас все модели джинсов тянутся! – заверил он его и принялся пропихивать брата в единственный стоящий предмет гардероба.
Дотянул до ягодиц, но когда пальцы коснулись теплого зада Вадима, Глеб отдернул руку, словно обжегшись.
- Теперь сам давай, - буркнул он, делая шаг назад.
Вадим беспомощно дергал штаны вверх, упаковывая себя в их непомерную узость, а Глеб, словно завороженный, наблюдал, как колыхались рельефы брата под тонкой белой тканью в такт его неуклюжим движениям. Вадим пыхтел, краснел, втискиваясь в джинсы, и, наконец, все же влез. Оставалось самое сложное – застегнуть их. На данном этапе это попросту не представлялось возможным - между пуговицей и прорамкой пролегало сантиментов пятнадцать объемного Вадова живота.
- Значит, так, - заключил Глеб. – Сегодня жрать не будешь. Завтра тоже. А потом мы купим тебе новые джинсы. Но сейчас мы должны упаковаться именно в эти.
- Почему именно сейчас? – взмолился Вадим. – Репетиция же завтра!
- Так мы должны потренироваться! – важно изрек Глеб и толкнул брата спиной на кровать. – Такое безобразие можно натянуть только в лежачем положении, - и наклонился над братом, пытаясь стянуть два края вместе, чтобы дать молнии хоть крохотный шанс.
- Пузо втяни! - кричит Глеб, натягивая края изо всех сил.
- Да и так уже! – стонет Вадим.
- Да какое там уже! – возмущается Глеб, хлопая брата по выпуклому животу, и от этого прикосновения ладонь его вдруг словно прожгло насквозь.
Он дернул рукой, и пальцы его задели резинку трусов всего в нескольких сантиметрах от паха. Глеб тяжело сглотнул.
- Значит, придется подключать тяжелую артиллерию, ничего не попишешь, - пробормотал он и оседлал брата, вдавливая его в кровать.
- Ты что творишь! – завопил Вадим. – Больно же! Лучше я в паршивых афгани схожу на репетицию!
- Нет, ты у меня больше никогда в жизни – по крайней мере за оставшиеся два месяца – не наденешь это уродство! Так что, терпи! – и, чувствуя, как горячий пах брата соприкасается с его собственным, Глеб снова потянул края молнии навстречу друг другу.
Темные волоски внизу живота Вадима встали дыбом, и Глеба окатило вдруг внезапной горячей волной. Еще несколько мгновений, и его отчаянное положение будет обнаружено, раскрыто, и как на это отреагирует брат, было неведомо, поэтому Глеб решился, рванул края на себя, другой рукой дергая вверх молнию, стараясь не думать о том, как его пальцы скользят по белой ткани выше к густой темной дорожке… Глеб выдохнул, лишь когда была застегнута пуговица, и медленно слез с брата.
- А теперь ты. Вставай давай.
- Не могу, - прохрипел Вадим.
- Что значит не могу? – нахмурился Глеб.
- Глеб, я сейчас умру, - и раздался сдавленный стон.
- Какое там умру? Я что, зря старался что ли? Вставай, будь молодцом, - и он подал брату руку.
Тот зашевелился, словно перевернутый на спину тюлень, охнул и сполз с кровати. А когда выпрямился, Глеб вдруг ощутил, как ему в живот тут же впиявилось что-то маленькое и твердое.
- Пуля? – промелькнуло в его сознании.
Но это что-то тут же отскочило от его живота и со звоном покатилось по полу. А Вадим вслед за этим облегченно выдохнул и заржал во весь голос: освобождая его из тяжкого каземата джинсов, оторвалась и полетела на пол металлическая пуговица.
Глеб несколько раз перевел взгляд с валявшейся у них под ногами пуговицы на вмиг вновь оголившийся живот брата и обратно, а затем тоже расхохотался.
========== 7. ==========
Вадим возник на пороге Пашиной квартиры уже спустя неделю.
- Хм. Быстро вы определились, - уголок губ Кузнецова дернулся вверх да так и застыл в усмешке. – Ну проходите.
- Я, собственно, к вашей супруге, - уточнил Вадим.