Зеленое неровное поле окружали стены, оружие и глаза. В клетке воняло горечью, сожалением и смирением. Это место будет домом на следующие тысячу девяносто пять дней, здесь запирали, а не выпускали угрозы.
Скрываясь на виду, Ромер сидел на скамейке во дворе тюрьмы и смотрел на поток оранжевых точек вдали. Черные, белые, желтые и коричневые — все сошлось к цветам азарта.
— Эй, рыбка! — хриплый голос привлек его внимание, он повернул голову к мужчине, которому было за сорок, его покрывало больше чернил, чем манускрипт.
Только у Исаака среди них было тройное пожизненное заключение. Только его обвиняли во всех возможных убийствах. Убийца так гордился своей жестокостью, что череда татуировок в виде черепов вилась по его спине.
Ромер невольно задумывался, превратится ли когда-нибудь и он в чернила на плоти Исаака.
— Слышал, ты отказался от моего предложения, — Исаак замер в паре шагов от Ромера и криво улыбнулся. — Похоже, ты еще не понял, как тут опасно.
— Мне не нужна защита, — сказал Ромер. Откровенная ложь, но предложение Исаака шло по цене, которую он не собирался платить.
Исаак шагнул вперед, его игривость значительно угасла. Он склонился и опустил ладонь на плечо Ромера, словно отец, собравшийся поговорить с сыном.
— Слушай, малец… тебе явно не повезло попасть сюда к настоящим бандитам. Так что тебе лучше безопасно устроиться в моем углу, — он облизнул губы. — Понял?
Ромер не успел придумать безопасный ответ, Исаак схватился за прядь его волос, склонился и понюхал. Ромер скривился и отодвинулся на другой конец скамейки.
— Так что ты скажешь?
— Я уже сказал, что не заинтересован, — ответил Ромер чуть громче, отчаянно надеясь, что Исаак не услышит страх в его голосе.
— Я похож на лжеца? — он скрестил руки, его подельники приблизились.
Ромер взглянул на дозорные вышки, но слепящее солнце не давало сосредоточиться.
— Я не даю второй шанс, — начал Исаак, — но ты выглядишь умным малым. Не являешься, а выглядишь.
Его товарищи громко рассмеялись.
— Так что ты скажешь?
Тьма обрамляла зрение Ромера. Он собирался потерять сознание? Нельзя. Они охотились на слабых.
— СЕГОДНЯ! — Исаак напугал его и раскатисто рассмеялся.
За хохочущими бандитами Ромер заметил не так далеко проверяющего, спрыгнул к лавке и побежал к нему. Но через пару шагов маленькая армия Исаака погасила его надежду. Он ощутил крепкую хватку на плече, отмахнулся и невольно ударил Исаака локтем в лицо.
Оглушительный рев толпы в предвкушении. Но Исаак не сорвался, а широко улыбнулся окровавленными зубами.
— Я тебя недооценил, — он вытер рот рукавом. — У тебя яиц больше, чем в половины этих неудачников.
Ромер смотрел, не понимая, будет теперь ему лучше или хуже.
— Убирайся, — Исаак отмахнулся от Ромера, как от игрушки, что ему надоела. — ХОРОШО! ШОУ ОКОНЧЕНО! Иди уже!
Ромер медленно попятился из камеры, стараясь не показать себя добычей. Он почти не мог в это поверить. С Исааком на своей стороне он сможет даже…
Он не успел закончить мысль, руки схватили его сзади и бросили на землю.
Он потянулся к заболевшей голове, но банда Исаака схватила его за конечности и прижала. Он поднял голову, Исаак набросился на него как дикий кот, и он понял, что его секунды сочтены.
— ПОМОГИТЕ… — закричал Ромер, но удар Исаака по его челюсти отбросил его сознание в сторону.
«Забит насмерть», — услышал Ромер голос репортера в голове. Он приготовился, но второго удара не было. Он увидел маленький ржавый нож в руке Исаака, оружие, сделанное из кусочков, собранных в трещинах.
— Помогите… — крик Ромера был едва громче мысли. Через миг в его ушах зазвенел крик, который он не сразу узнал как свой.
Исаак повернул нож в плече жертвы, наслаждаясь страданиями Ромера. Он выхватил нож и смотрел, как кровь льется из раны.
При виде этого спектакля заключенные радостно взревели, а Ромер мог видеть только их силуэты на фоне серебряного неба.
«Я не заслуживаю этого, — он кривился от боли, Исаак ударил его ножом в ребра. — Не этого».
Еще удар в живот, но крики Ромера заглушал рев толпы. Жидкое тепло разливалось в его груди, текло из уголка рта.
— Перережь ему глотку! — закричал кто-то.
— Нет, вырежи сердце! — прокричал другой.
Улыбка Исаака то появлялась перед глазами, то пропадала. Он склонился и занес нож над глазами Ромера.
— Может, добавить немного красного к твоей синеве?
Боль. Гадкая, нестерпимая боль.
Капля крови упала с кончика ножа Исаака. Она шлепнулась на щеку Ромера, заполнила его разум картинками его изуродованного лица.