Однако вся эта ситуация с переглядываниями, намеками и влечением однажды нашла выход. На очередном корпоративе по случаю дня рождения его партнера в начале мая, Катерина осмелев после пары бокалов спиртного, просто зайдя за Павлом в его кабинет, заперла дверь на ключ и без дополнительных прелюдий начала расстегивать его ширинку. Белкин сначала обалдел, но, решив, почему бы и нет, не стал возражать. Старательный минет еще никому не портил жизнь. Со временем, их «романтические» минутки переросли в более тесное общение.
Девочка оказалась не промах. Никакого стеснения, ужимок, претензий к манере, в которой он любил близость, и жалоб на частоту таких встреч. Кроме командировок, он крайне редко с ней куда-то выходил, ничего не дарил, но она ничего и не просила. Павел ни на миг не сомневался, что никаких нежных чувств девушка к нему не испытывает, она лишь преследует свои личные корыстные цели – работу после получения диплома. Поэтому по поводу раскрытия их не совсем рабочих отношений не переживал – никто не будет просить его развестись и совать палки в колеса.
К тому же менять что-то в отношениях с женой он не собирался. Это была его женщина, не важно, что сейчас у них не ладилось. В конце концов, дети когда-нибудь вырастут, и ей ничего не останется, как вернуться в объятия мужа. А пока этот кризис в разгаре, он не должен и уже не хочет вести монашеское существование. Он пока еще вполне молод, здоров и требования организма нужно удовлетворять, так он для себя решил.
К детям мужчина испытывал странные чувства. То ли он их боялся, то ли ревновал к ним жену. Он сам не мог сформулировать свое к ним отношение, но знал одно – с их появлением его супружеская жизнь покатилась под откос. Веселая и нежная жена весь свой позитив отдавала детям, ему доставался лишь иногда холодный ужин и обидные слова. Он никого не мог в этом винить, кроме как детей. Он не мог сказать, что не любит их, ведь это его дети, но предпочитал находиться на расстоянии. В те редкие случаи, когда он брал кого-то из них на руки, по непонятным причинам росло раздражение. Понимая, что это неправильно, он переложил родительские обязанности полностью на плечи жены и ее родственниц.
***
– Кому ты постоянно звонишь, молчишь и материшься? – Костя уже который раз замечал, что друг пытается кому-то позвонить, но не произносит ни слова.
– Да так… - задумчиво отвечал Егор.
– Это не мое дело, но мы друзья, вроде как. Так что, если потребуется выговориться, я весь внимание.
Егор подумал, что хранить это в себе становится все сложнее. Он пытался дозвониться до Веры, сестры Маши, но абонент был недоступен. Всегда. Что наводило на мысли, что женщина сменила номер. Или куда-то надолго уехала. Почему она не позвонит сама? Ведь он ждал новостей о детях. Она сама ему выложила свои догадки, и если теперь не собиралась открыть ему всю правду, зачем вообще начала с ним этот разговор? Он бы сейчас и предполагать не мог, что возможно, уже стал отцом.
Егор вспомнил двоих малышей.
Кирилл, чуть крупнее, щекастый бутус… И Соня. Девочка. Махонькая. Совсем крохотная. Миниатюрная. Оба с темным пушком на головках, оба голубоглазые. Как и он. Его дети?
Парень помотал головой, сбрасывая наваждение и собираясь мыслями.
– Помнишь, Машу? Ту, что я в роддом тогда повез? – решился на разговор.
Костя не ожидал, что именно это будет темой для обсуждения.
– Помню. Я тогда прифигел, когда увидел, кто рядом с тобой сидит. Она же тогда нас до вокзала отвозила?
– Да. Она…
Егор зарылся пятерней в темный ежик.
– Ты это ей звонишь? Зачем?
– Не ей. Ее сестре…
Костя нахмурился. Но молча ждал продолжения.
– Кость…
– Ох… ты ж… Так Серега был прав? Когда орал на весь двор, что это от тебя? Я думал, он прикалывается. Он что, знал?
– Нет. Я и сам точно не знаю до сих пор. Но то, что Кирилл и Соня – мои, есть большая вероятность.
–Да ты что, Горыч, серьезно? Ты, это… что… с этой Машей? Когда ты успел? Ты же вообще, вроде как, с ней не особо знаком! Или я чего-то пропустил?
– Я и не говорю, что мы хорошо знакомы… Помнишь, наш последний звонок? В мае. Я тогда нажрался и свалил домой с реки.
– Помню. Правда, я тоже был хорош. Причем тут последний звонок? Ты тогда с Наташей своей был.
– Был. Мы поругались тогда с ней, помнишь? Я пошел домой один. Пришел… лег спать. Вдруг ко мне…