— Боромир, только кратко, о чем там речь? — поинтересовался старый разведчик.
— Да грязь сплошная, товарищ Эйтингон, — вздохнул бородатый майор. — Отца девчонки этой, Грейнджер, мучили, чтобы он выдал семейные тайны, которых не знал, ее кровь хотели использовать для призыва демона.
— А демон им зачем? — удивился Наум.
— Демону хотели отдать детскую кровь и души, а взамен — новое тело Гриндевальду и вселить Дамблдора в мальчишку, — объяснил руководитель боевой части операции. — Годы идут, а не учатся ничему…
— Демон скорее их бы зажевал… — вздохнул разведчик. — Девчонка из демонологов?
— Да в том-то и дело, что нет, — ответил ему Боромир со странной ухмылкой. — Обычная темная семья, ничего выдающегося. Дядю девчонки взял под подчинение этот… Который конструктор, ну а тот предпочел умереть. Что-то это существо, которое у нас в гостях побывало, не учло. Ну, в общем-то и все.
— Действительно, грязь, — согласился Эйтингон. — Ну хорошо, пойдем, с Грейнджерами да Поттером разговаривать.
Все это Гермиона и Гарри, разумеется, пропустили. Гермиона училась дышать и не нервничать, Гарри не отходил от нее ни на шаг. Дети, конечно, удивились преображению Лиды, но не слишком. А Аленка была просто счастлива — она поверила в то, что все кончилось, хотя хлеб под подушкой, разумеется, прятала. Но в этот день их собрали всех вместе, чтобы рассказать обо всем.
Гермиона внимательно выслушала товарища Эйтингона, кивнула, обнимая Гарри и прижимаясь к Грейнджерам. Девочка была благодарна за раскрытие тайны своего рождения, ей было жалко и биологического папу, и дядю, но…
— Вы мои родители, — сообщила она Грейнджерам. — Я вас люблю.
— Мы тебя тоже любим, доченька, — сообщила миссис Грейнджер, обнимая обоих детей.
— А теперь фильм… — вздохнул Наум, включая трансляцию.
Грейнджеры увидели это обезумевшее стадо, готовое разорвать дочь, что хотели с ней сделать, что хотели сделать с Гарри и призадумались. Мальчику было все равно — лишь бы Гермионы находилась рядом, а вот девочка внимательно посмотрела на Аленку, вздохнула и поинтересовалась:
— А может быть, мы здесь останемся? Ну их, эту Британию, а?
— Можем и здесь остаться, — согласился мистер Грейнджер, уже понявший, что от магов они дочь бы не защитили, а русские давали гарантии.
— Ура! Гермиона будет жить тут! — обрадовалась подружившаяся с кудрявой девочкой Аленка. — Будем в школу ходить и уроки делать!
От напоминания об уроках Гарри скривился — учиться ему не нравилось, но увидев посуровевший взгляд невесты, он быстро исправился, изображая из себя сущего ангела, отчего Аленка захихикала. Улыбнулась и Лида, которой учиться предстояло еще много, раз уж она захотела остаться в разведке. Девушка просто не знала другой жизни, да и других желаний уже не имела — очень уж ее изменила война.
— Хорошо, — кивнул Наум. — Тогда завтра проведем ритуалы изучения языка, а в сентябре детей примет школа.
— А с нами что будет? — поинтересовался мистер Грейнджер.
— Ну вы же врачи? — ответил ему товарищ Эйтингон. — Будете лечить. У нас или на людской части — это сами решите. Ну как?
— Очень хорошее предложение, — кивнула миссис Грейнджер.
Улыбающаяся Аленка уже потащила Гермиону и Гарри в игровую комнату, а проследившая за ними взглядом Лида, откинулась на спинку стула. Девушка улыбалась, думая о том, что все, наконец-то закончилось, и теперь можно отдохнуть, не думая больше о войне. Всей душой хотелось мира, а еще — чтобы Аленка улыбалась. Лагерь оставил свои следы в душе девочки, но девушка знала — они со всем справятся.
— Неужели, мир? — тихо спросила она.
— Мир, девонька, мир, — улыбнулся ей Наум.
Встав со своего места, старый разведчик отправился в комнату рекреации, где отдыхала помолодевшая Мюриэль. После омоложения она уже ничем не напоминала помесь кочерги с фламинго, поэтому Эйтингон решил за ней приударить. Ну а почему бы и нет?
Глава 15
Аленка степенно шла в школу, стараясь не бежать вприпрыжку. Сегодня, девятого мая, она была в форме. Несмотря на то, что вроде бы было не положено, но дядя Наум сказал, что все правильно, поэтому девочка была в форме той войны, а на груди ее серебрилась медаль. «Партизану Отечественной Войны» было написано на ней. Аленка очень гордилась этой медалью, хотя, по ее мнению, награждать ее было не за что, но дядя Наум сказал, что начальству виднее.