— Поймай его и запри в сундук, пусть Аш-Монкур выспится хорошенечко.
— Как пожелаешь… готово.
— Кто еще подсматривает и подслушивает?
— Никто. Мы одни.
— Ошерл, я не понимаю, отчего ты так упорствуешь в своей лжи.
— Ну что опять? — испуганным тоном спросил Ошерл.
— Сегодня в яме нашли детскую плошку. Она попала в Сантунское море в эпоху, предшествовавшую той, когда мы потеряли Персиплекс, насколько я могу судить по виду корабля и характеру его оснастки, а также по животным, изображения которых ее украшают. Следовательно, слой грунта, содержащий Персиплекс, уже был извлечен. Однако Персиплекса я так и не увидел! Как ты это объяснишь?
— Согласен, ситуация любопытная, — самым искренним тоном ответил сандестин. — Давай осмотрим яму.
— Принеси фонарь.
Риальто с Ошерлом подошли к котловану и вытянули шеи, разглядывая освещенное дно.
— Видишь? — сказал Ошерл. Лучом света он указал на небольшой участок сбоку, у самого края, который был на пару футов глубже, чем в центре. — Это здесь нашли твою плошку, в самой глубокой части ямы. Теперь ты доволен?
— Не совсем. Если этот слой предшествовал эпохе Персиплекса, а во всех остальных слоях ничего не нашли, значит, Персиплекс должен находиться в этом небольшом бугре по центру ямы.
— Похоже на то.
— Так чего же ты ждешь, Ошерл? Полезай в яму, бери лопату и копай, а я посвечу.
От темноты проворно отделилась чья-то фигура.
— Ошерл? Риальто? Почему вы светите в мою яму? Разве это не противоречит условиям нашего договора? И почему вы решили этим заняться именно сегодня ночью?
— Сегодняшняя ночь ничем не отличается от всех прочих, — возразил Риальто. — Мы всего лишь вышли прогуляться перед сном, подышать свежим воздухом. Тебе что, жалко?
— Что ты, что ты! Только зачем вам тогда такие яркие фонари?
— Очевидно, затем, чтобы не упасть в какую-нибудь яму! Наши фонари уже сослужили нам хорошую службу, если ты не заметил. Осторожно, Ошерл! Смотри, куда пятишься! Ты чуть было не угодил в терновый куст.
— Лишняя предосторожность никогда не помешает, — поддакнул сандестин. — Риальто, ты уже успел надышаться свежим воздухом?
— Вполне. Доброй ночи, Ум-Фоад.
— Минуточку! Я хочу получить еще один платеж в счет вашего долга.
— Ум-Фоад, ты всегда так крохоборствуешь? Вот тебе еще пять золотых зикко. На ближайшее время придется этим удовольствоваться.
Утром Риальто явился к яме ни свет ни заря и не спускал глаз с сита, сквозь которое просеивали землю. Ум-Фоад не преминул заметить, что внимание Риальто стало еще более пристальным, чем прежде, и то и дело оттирал его в сторону, чтобы первым увидеть улов. Работники, почувствовав слабину, немедленно разленились до такой степени, что новые порции земли стали поступать в сито все реже и реже. В конце концов Ум-Фоад заметил, что его артель работает спустя рукава, и поспешил навести порядок. Работники, однако, уже растеряли весь трудовой пыл. Йаа-Йимпе, сославшись на ломоту в костях и прострел в пояснице, наотрез отказался работать на грабительских, по его мнению, условиях Риальто. Выбравшись из ямы, он поковылял обратно в деревню.
Некоторое время спустя из деревни со всех ног примчался молоденький парнишка и подскочил к Риальто.
— Йаа-Йимпе туговат на ухо, он не сообразил сразу, что ты предлагал золото в обмен на осколок голубой льдомолнии. Он попросил меня передать тебе, что нашел сегодня как раз такой осколок. Можешь передать премию мне, его внуку, Йаа-Йимпе слишком утомлен, чтобы прийти за деньгами лично. Кроме того, он собирается задать пир.
Смышленый и расторопный внучек, блеснув зубами в ухмылке, с готовностью протянул руку.
— Мне необходимо осмотреть находку, чтобы убедиться в ее качестве, — отрезал Риальто. — Идем, отведешь меня к Йаа-Йимпе.
Парнишка насупился.
— Он терпеть не может, когда его беспокоят по таким мелочам, давай монеты, я сам отнесу. И мне за труды заплатить не забудь.
— Ни слова больше! — рявкнул Риальто. — Сию же минуту! Идем в деревню!
Парнишка с недовольным видом проводил Риальто к дому, где празднества по случаю причитающейся Йаа-Йимпе награды уже шли полным ходом. На вертелах жарилось мясо, вино лилось рекой. На помосте шестерка музыкантов наяривала разудалые плясовые для развлечения гостей. Когда Риальто приблизился, из дома показался Йаа-Йимпе собственной персоной, облаченный в одни лишь короткие мешковатые штаны. Гости приветственно завопили, а музыканты заиграли задорный мотивчик. Йаа-Йимпе пустился в пляс, высоко подкидывая колени и делая стремительные выпады вперед и назад, отчего его объемистый живот мелко трясся.