— Ну, Риальто, — сказал Ильдефонс, — что ты выберешь?
В груди у Риальто клокотало возмущение.
— Значит, за потерю семнадцати превосходных птицеженщин и моего тысячелетнего дорожного столба мне предлагается удовлетвориться этим пакетиком оцепенительного порошка?
— Взаимодействия между людьми, порожденные, как в нашем случае, потерей равновесия, никогда не достигают баланса. Даже при самом благоприятном соглашении какая-то из сторон, осознает она это или нет, остается в проигрыше.
— Мне известна эта теория, — сказал Риальто чуть более спокойным тоном. — Однако…
— Смотрите! — неожиданно вскрикнул испуганный Зилифант, указывая в сторону каминной полки. Там, незаметный на фоне резьбы, висел липовый лист. Ильдефонс дрожащими пальцами снял его. Серебряные письмена гласили: «Моррейон живет во сне. Ничто не надвигается!»
— Час от часу не легче, — пробормотал Гуртианц. — Зезамедес настойчиво пытается убедить нас, что с Моррейоном все в порядке. Подозрительная настойчивость!
— Нельзя забывать, — напомнил неизменно осторожный Мгла, — что Зезамедес — отступник, всеобщий враг.
Герарк Предвестник поднял вверх указательный палец с покрытым черным лаком ногтем.
— Я привык всегда и во всем доискиваться истинной сути. Так, самая первая надпись, «Ничто не грозит Моррейону», может значить «Моррейону не грозит ничто», а может — «Моррейону грозит „Ничто не“».
— Пустое словоблудие! — буркнул практичный Гуртианц.
— Не спеши! — возразил Зилифант. — Глубокомыслие Герарка известно всем. «Ничто не», возможно, призвано иносказательно обозначить смерть. Фигура речи, так сказать.
— А что, Зезамедес показался вам образцом тактичности? — с едким сарказмом осведомился Гуртианц. — По-моему, нет. Он, как и я, если бы хотел сказать «смерть», так и сказал бы.
— Вот и я об этом! — воскликнул Герарк. — Я задался вопросом: что представляет собой это «Ничто не», которое грозит Моррейону. Шрю, что представляет собой это «Ничто не» и где оно находится?
Шрю сгорбил свои тощие плечи.
— В царстве демонов его точно нет.
— Вермулиан, ты в своем летучем дворце где только не побывал. Где или что такое есть это самое «Ничто не»?
Вермулиан Сноходец вынужден был признаться в своем неведении.
— Я никогда не бывал там.
— Мун Волхв, где или что такое «Ничто не»?
— Где-то, — задумчиво протянул тот, — мне встречалось упоминание «Ничего не», но не припомню, в какой связи.
— Ключевое слово здесь «упоминание», — заявил Герарк. — Ильдефонс, будь так добр, загляни в Великослов.
Ильдефонс снял с полки пухлый том и раскрыл черный переплет.
— «Ничто не». Так… Тематические ссылки… метафизическое описание… место? «„Ничто не“ — несуществующая область за краем космоса».
— Раз уж ты все равно достал Великослов, почему бы не посмотреть, что в нем есть на «Моррейон»?
Ильдефонс неохотно нашел нужное место.
— «Моррейон — легендарный герой Двадцать первой эры, который разбил архивейльтов и загнал их на Джангк. После этого они взяли его с собой так далеко, куда только досягает разум, на сияющие поля, где добывали камни-иоун. Его прежние товарищи, поклявшиеся защищать Моррейона, позабыли о нем, и с тех пор о нем ничего не известно», — прочитал он вслух. — Предвзятое и изобилующее неточностями, но небезынтересное описание.
Вермулиан Сноходец поднялся на ноги.
— Я как раз собирался предпринять в своем дворце очередное дальнее путешествие, так что могу заодно поискать Моррейона.
— Ты задумал обследовать «сияющие поля»! — возмущенно прохрипел Гильгед. — Я заслужил это право, а не ты!
Вермулиан, дородный и гладкий, точно тюлень, с непроницаемым бледным лицом покачал головой.
— Единственная моя цель — спасти героического Моррейона, а камни-иоун — так, заодно.
— Хорошо сказано! — похвалил Ильдефонс. — Но от твоей затеи окажется куда больше толка, если ты позовешь на помощь одного-двух доверенных товарищей. Может быть, хватит даже меня одного.
— Совершенно верно! — подхватил Риальто. — Но на случай опасности вам совершенно необходим кто-то третий, причем уже проявивший находчивость. Я разделю с вами все трудности и лишения, иначе я перестану себя уважать!
— Я тоже не из тех, кто отсиживается за чужими спинами! — с яростной горячностью вмешался Гуртианц. — Можете рассчитывать на меня.
— Некроп — личность в любом предприятии незаменимая, — заявил Визант. — Поэтому я тоже должен присоединиться к группе.
Вермулиан принялся отнекиваться, утверждая, что предпочитает путешествовать в одиночку, но его никто не стал и слушать. В конце концов Сноходец сдался, однако его обыкновенно любезное лицо приняло брюзгливое выражение.
— Я отправляюсь в путь незамедлительно. Те, кого не будет у меня во дворце через час, считаются передумавшими.
— Ну-ну, — попытался урезонить его Ильдефонс. — Да у меня три с половиной часа уйдет только на то, чтобы отдать все необходимые распоряжения слугам! Дай нам побольше времени.
— На листке было написано «Ничто не надвигается», — уперся Вермулиан. — Нельзя терять времени!
— Нельзя рассматривать слово вне контекста, — возразил Ильдефонс. — Моррейон знает, в каком положении находится, уже несколько веков. Слово «надвигается» вполне может относиться к чему-то, что произойдет еще через пятьсот лет.
Вермулиан с кислой миной согласился отложить вылет на следующее утро.
5
Дряхлое солнце клонилось за Скомские холмы, закатный багряный свет пробивался сквозь редкие черные тучи. Риальто прибыл к внешним воротам в свои владения. Он подал условный знак и принялся спокойно дожидаться, когда Пьюирас поднимет пограничное заклятие. Из поместья не донеслось ни намека на ответ.
Риальто подал еще один знак, нетерпеливо притопывая ногой. Из близлежащих зарослей ползучих деревьев канг долетел стон зелесиня, от которого по спине у Риальто побежали мурашки. Он снова подал условный сигнал. Куда запропастился Пьюирас? В сумерках неясно белела крытая нефритовой черепицей крыша дома. Ни одного огня видно не было. Из леса вновь донесся стон зелесиня, потом чей-то жалобный крик. Риальто попробовал нащупать границу палкой и не обнаружил никакого заклятия — равно как и вообще какой бы то ни было защиты.
Он отшвырнул палку и зашагал к дому. С виду все было в порядке, хотя Пьюирас не показывался. Если он и отдраил холл, никаких следов его работы заметно не было. Неодобрительно покачав головой, Риальто пошел осмотреть дорожный столб, который чинили его крохопуты. Управляющий подлетел к нему на моските с докладом; по всей видимости, никакого ужина Пьюирас им не подал. Риальто поспешил исправить это упущение и добавил к угощению пол-унции заливного угря за свой счет.
Вооружившись голубым крахом, он внимательно осмотрел скрученные замысловатой спиралью бронзовые трубки, которые привез с собой из замка Ильдефонса, — то был так называемый претеритный рекордиум. Он попытался проследить очертания трубок, но они свивались и развивались самым головоломным образом. Тогда он осторожно нажал на один из клапанов, и рожок издал свистящий шелест. Риальто коснулся другого, и инструмент отозвался отдаленной гортанной песнью. Звук доносился не из рожка, а откуда-то с дорожки, а еще через минуту в дверь прошмыгнул Пьюирас. При виде хозяина он бессмысленно осклабился и, шатаясь, направился в свою комнату.
— Пьюирас! — окрикнул его Риальто.
Слуга с трудом обернулся.
— Ну что еще?
— Ты перебрал лишнего.
У Пьюираса хватило дерзости хитро ухмыльнуться.
— Вы донельзя проницательны и предельно четко выражаете свои мысли. Не имею возражений ни по одному из высказываний.