Через четыре недели Риббентропа отправили на фронт. О пережитом во время войны он не успел написать ничего, кроме двух фраз: «В этом самом полку я провоевал на Востоке, а потом на Западе с перерывами, вызванными несколькими ранениями и тяжелым заболеванием, до весны 1918 года. После моего последнего ранения летом 1917 года я получил Железный крест первой степени»{27}.
Недостаток достоверной информации породил множество слухов и легенд. Наиболее безобидным можно считать утверждение, что на самом деле он получил Железный крест 2-го класса и позже, служа в министерстве, добился его замены на крест 1-го класса. Куда романтичнее звучит история, поведанная Гюнтером и пересказанная — без ссылок на автора — Дугласом Гленом (если это вообще не одно и то же лицо). Оказывается, уже на германской границе возвращавшийся из Америки Риббентроп был с пристрастием допрошен офицером, которому сообщил, что владеет, помимо английского и французского, испанским и русским[8] языками. Выслушав его рассказ и просмотрев бумаги, офицер объявил юноше, что тот будет… отправлен за границу с секретной миссией. «Нет, нет! — закричал Риббентроп. — Я хочу быть настоящим солдатом, как мой отец и все мои предки. Я не для того пробирался на родину, чтобы стать шпионом!» Офицер наставительно сказал: «Долг каждого настоящего немца защищать Отечество. Любое средство для достижения этой цели хорошо», — и отпустил его с миром. Риббентроп прибыл в 12-й гусарский полк… Здесь история обрывается и возобновляется только в декабре 1915 года, когда лейтенант фон (!) Риббентроп, тайно прибывший в США на подводной лодке, представляется германскому послу графу Иоганну фон Берншторфу и военному атташе капитану Францу фон Папену. Папен, которого выследили и вот-вот должны были выслать из Америки, поручил лейтенанту руководить сетью тайных агентов и диверсантов, призванных мешать Соединенным Штатам помогать странам Антанты. Его ближайшим помощником стал Игнац Требич-Линкольн — один из самых знаменитых авантюристов ХХ века — крещеный еврей из Венгрии, успевший побывать депутатом британского парламента от Либеральной партии. После вступления США в войну против Германии в апреле 1917 года Риббентроп вернулся на родину путем, «достойным приключенческого романа»{28}.
Разумеется, всё это вымысел от начала до конца. Берншторф и Папен оставили подробные мемуары, в которых о Риббентропе — применительно к описываемым событиям — нет ни слова; то же относится и к биографии Требич-Линкольна. Посол признал, что субсидии на пропагандистскую деятельность шли через него, что он помогал немцам призывного возраста и резервистам вернуться на родину, но категорически отрицал свою вовлеченность в саботаж, хотя «горячие головы» обращались к нему с подобными предложениями. Папен занимался сбором информации, возможно, переходя границы закона, но тоже не связывался с непрошеными «диверсантами». Его причастность к актам саботажа не была доказана, хотя бумаги военного атташе не вполне честным путем попали в руки «нейтральных» американцев и воюющих англичан{29}.
Можно было бы не останавливаться на этой нелепой истории, если бы не ее показательность. Риббентроп вспоминал: «В Нью-Йорке [при отплытии в Европу. — В. М.] я слышал, что жадные до сенсаций канадские газеты, поддавшись психозу первых дней войны, стали распускать интригующие слухи о „бегстве шпиона Риббентропа“»{30}. Биографы таких статей не обнаружили. Думаю, что Иоахима подвела память и он имел в виду россказни Гюнтера и Глена, которые даже Шварц в 1943 году назвал «чистой выдумкой»[9]. Но выдумка оказалась живучей, проникнув в некролог, который посвятила казненному Риббентропу лондонская «Таймс».
В жизни все складывалось намного прозаичнее. В апреле 1918 года Риббентропа признали негодным к службе на передовой по состоянию здоровья и в чине обер-лейтенанта отправили в Константинополь адъютантом уполномоченного Военного министерства при армии Османской империи — все еще союзной, но норовящей отделиться от Центральных держав. Служба, видимо, была не очень обременительной, поскольку оставляла время для написания статей в газету «Фоссише цайтунг»{31} — возможно, анонимно или под псевдонимом (биографы их не обнаружили или, во всяком случае, не цитировали). Там же Иоахим познакомился с начальником штаба 4-й турецкой армии подполковником фон Папеном и молодыми дипломатами Гансом Дикхофом и Вильгельмом Фабрициусом, которые едва ли могли предположить, что через двадцать лет станут служить под его началом. Со временем знакомство укрепилось благодаря семейным узам: Дикхоф и Фабрициус были женаты на сестрах Йенке, брат которых Альберт Йенке в 1922 году женился на Ингеборг, младшей сестре Иоахима (в 1939 году Риббентроп назначит его советником посольства в Турции при после Папене).
8
Риббентроп пытался учить русский язык, находясь в действующей армии на Восточном фронте, но не преуспел в этом.
9
Он цитировал сообщение некоей «канадской леди»: «Все, кто знал Риббентропа во время его пребывания в Оттаве и симпатизировал ему, ныне сходятся в том, что его истинной целью был шпионаж», — но заявлял о своем несогласии с этим утверждением.