Гитлер был доволен действиями своего протеже и разрешил ему посылать представителя бюро на закрытые совещания МИДа. Нейрат не собирался сдаваться без боя и 19 января 1935 года отправил Риббентропу максимально резкое в допустимых официальным делопроизводством пределах письмо: «Я должен категорически отказать в информировании Вас об инструкциях, которые я или статс-секретарь даю прессе, за исключением, разумеется, вопросов разоружения, материалы по которым регулярно поступают к Вам. Одновременно я считаю нужным отметить, — перешел министр в атаку, — что Вы в последнее время более не считаете нужным информировать меня, как это специально приказал канцлер, о действиях, которые Вы осуществляете по его указанию, в сфере внешней политики. […] Позвольте просить Вас время от времени возвращаться к обычному порядку»{48}.
Риббентроп проглотил и эту «пилюлю», но ничего не забыл.
1935 политический год начался если не с землетрясения, то с сейсмических толчков. Январский плебисцит в Сааре, прошедший под контролем Лиги Наций без каких-либо нарушений, абсолютным большинством голосов решил будущее области в пользу рейха. На 6 марта был запланирован визит Саймона и Идена в Берлин, но 4 марта британское правительство выпустило «Белую книгу» с оправданием модернизации своей армии перевооружением Германии и возрождением там милитаристского духа. Гитлер тут же известил англичан, что во время поездки по Саару сорвал голос, поэтому визит придется перенести. «Г-н фон Риббентроп конфиденциально признал, — сообщал из Берлина посол Фиппс, — что г-н Гитлер болен наполовину горлом, наполовину „Белой книгой“»{49}.
«Публикация планов перевооружения в „Белой книге“ поразила общественное мнение и, конечно, взбесила Лигу Наций, — сообщил 9 марта британский министр финансов Невилл Чемберлен сестре Хильде. — Оппозиция будет использовать всё это в полной мере, что ожидаемо. Я ни о чем не жалею. Если мы не отказываемся от идеи перевооружения, мы обязаны показать крупное повышение ставок и оправдать себя. Полагаю, в настоящее время все признают, что „Белая книга“ была необходима и своевременна. Этот вредный зануда Риббентропп [так! — В. М.], думаю, убедил Гитлера, что Саймон был уже готов заключить англо-германское соглашение. Если это так, он был бы, конечно, горько разочарован, и хорошо, что, когда переговоры действительно начинаются, они будут основываться на реальном положении вещей»{50}.
Шестого марта Франция восстановила двухлетний срок обязательной военной службы, а днем позже объявила о продлении военной конвенции с Бельгией. 9 марта министр авиации Герман Геринг официально оповестил мир о существовании у рейха — вопреки версальскому запрету — военно-воздушных сил (люфтваффе). 16 марта фюрер заявил о восстановлении военной независимости Германии, введении всеобщей воинской повинности. Это был последний шаг, превративший стотысячный рейхсвер в вермахт[23] — современную армию, не уступавшую другим европейским вооруженным силам. Французы попытались мобилизовать союзников, но тщетно. Муссолини ограничился формальным протестом. Англичане тоже протестовали, но не отказались от визита: этот факт был для Гитлера важнее любых итогов переговоров. Он показывал, что мирный пересмотр дискриминационных положений Версаля в принципе возможен, даже несмотря на осуждение действий Германии со стороны Лиги Наций{51}.
Переговоры проходили 25–26 марта 1935 года с участием семи человек: Саймона, Идена, Фиппса, Гитлера, Нейрата, Риббентропа и главного переводчика МИДа Пауля Шмидта{52}. С германской стороны говорил только фюрер. Риббентроп остался «лицом без речей», Нейрат тоже. Отсутствие Бюлова породило толки, что он в опале и будет отправлен в отставку, а должность статс-секретаря займет Риббентроп. Бюлов был болен, и наш герой попытался этим воспользоваться, так что некоторые основания у слухов были. «МИД трепещет от мысли о том, — телеграфировал Фиппс еще 23 февраля, — что г-н фон Риббентроп получит должность, особенно если это будет должность барона фон Нейрата»{53}.
Саймон слушал внимательно и доброжелательно, Иден внимательно и настороженно. Гитлер был любезен, но не так предупредителен, как год назад. Главным итогом стало согласие англичан начать переговоры о морских вооружениях после предложения фюрера о том, что тоннаж германского военно-морского флота будет составлять 35 процентов от британского (включая доминионы). Это означало не только признание лидерства Британии на морях, но и возможность для рейха увеличить общий тоннаж флота в три раза (!), а по кораблям основных классов — более чем в два, вопреки ограничениям Версальского договора (ст. 181–191){54}. Гитлер еще в январе подкинул эту идею лорду Лотиану, но реакции не последовало. 21 мая он озвучил ее в Рейхстаге вместе с предложением запретить ядовитые газы и зажигательные бомбы. «Тот, кто зажигает в Европе факел войны, стремится лишь к хаосу», — заключил он{55}.
23
В октябре 1934 года на базе семи существовавших пехотных дивизий (еще было три кавалерийские) была сформирована 21 дивизия, при этом численность армии выросла до 240 тыс. человек, а штабы существовавших дивизий/округов преобразованы в штаб корпусов/округов. По Закону о создании вермахта 1935 года были созданы 36 дивизий, объединенные в 12 армейских корпусов.