Хирота и Арита проиграли не только в репутации: Москва в последнюю минуту отказалась подписывать готовую к заключению рыболовную конвенцию с Японией. Советник полпредства в Токио Николай Райвид сказал неназванному по имени германскому дипломату, что «советское правительство знало текст Антикоминтерновского соглашения с самого начала», включая секретное приложение, а также «знало, что германское посольство в Токио не было информировано о переговорах» (что не совсем верно). На протесты немца Райвид выразительно повторил: «У нас есть текст»{29}.
После войны Риббентропу пришлось признать: «Разумеется, Антикоминтерновский пакт скрывал в себе и политический момент, причем этот момент был антирусским, потому что носителем идеи Коминтерна являлась Москва. Гитлер и я надеялись Антикоминтерновским пактом создать определенный противовес России, ибо между Советским Союзом и Германией имелось тогда и политическое противоречие»{30}. Однако главным врагом он называет Коминтерн как политическую силу, а не СССР/Россию как государство.
В день парафирования пакта, 23 октября 1936 года, Риббентроп направил Мусякодзи ноту, в которой говорилось, что положения существующих советско-германских договоров (Рапалльского 1922 года и Берлинского 1926 года) «не противоречат духу» Антикоминтерновского пакта и содержащимся в нем обязательствам. Иными словами, Германия не отказывалась от них и отделяла их как документы общего характера от нового соглашения. Получив ноту, посол сообщил Арита, что «дух этого пакта является единственной основой будущей германской политики в отношении Советского Союза» и что Риббентроп подтвердил правильность такого понимания{31}. Япония ждала конкретных гарантий, опасаясь односторонних действий Берлина по сближению с СССР, что с первого взгляда могло показаться невероятным, но как раз и случилось в августе 1939 года. Риббентроп гарантии дал, но оставил Германии «запасной выход», который очень пригодился впоследствии.
Всё это происходило во время пребывания в рейхе министра иностранных дел Италии графа Галеаццо Чиано — 33-летнего зятя и любимца дуче, из рук которого он несколькими месяцами раньше получил высокий пост. В Берлине Чиано вел переговоры с Нейратом, но главным событием стала поездка в Берхтесгаден к Гитлеру. Результатом визита стали официальное признание Виктора Эммануила III императором Абиссинии (Муссолини добивался легализации ее захвата), решение о совместной поддержке выступления генерала Франциско Франко в Испании (несмотря на опасения Риббентропа, Гитлера убедил Канарис, давний знакомый будущего каудильо[28]) и договоренность о координации политики в Европе. Особое внимание уделялось идейному единству, прежде всего в борьбе с коммунизмом.
Выступая 1 ноября в Милане, Муссолини произнес фразу, моментально облетевшую весь мир: «Вертикальная линия Берлин — Рим — не линия раздела, но ось, к которой могут присоединиться все европейские страны, движимые волей к сотрудничеству и миру»{32}. Однако в частных беседах Чиано высокомерно отзывался о «посредственностях» и «дураках», правящих Германией, не пожалев подобных определений и для Риббентропа, с которым только что познакомился. Основания были: итальянцам шепнули, что этот человек «не хочет союза с вами, но жаждет примирить Германию с Англией»{33}.
Торжественное подписание пакта 25 ноября 1936 года в Берлине сопровождалось специальными заявлениями сторон. Сначала их сделали лично Риббентроп и Мусякодзи, затем оба правительства{34}. Приведем полностью заявление Риббентропа:
«На Седьмом конгрессе Коминтерна большевизм объявил смертельную войну всем чтущим законы государствам, провозгласил своей целью повсеместное осуществление революции и установление большевистской диктатуры во всем мире. Последней жертвой стремления к разрушению, вызванного большевистской заразой, стала Испания. Сегодня эта страна древней европейской цивилизации растерзана гражданской войной; ее города и деревни лежат в руинах и пепле, а народ обречен на страдания и муки — положение, которому нет аналогов в истории. Таковы ужасные результаты действий Коммунистического Интернационала во исполнение решений, принятых на Седьмом конгрессе Коминтерна. У Коминтерна нет другой цели, кроме создания с помощью пропаганды и силы оружия „Испанской советской республики“, чтобы оттуда вести подкоп под Европу. Кто будет следующей жертвой? Многие государства, например, Америка, выступили с энергичным протестом против решений Седьмого конгресса Коминтерна, но они не дали никакого эффекта.
28
«Я спонтанно ответил: для нас было бы лучше не влезать в испанские дела. Там нас не ждут никакие лавры, и, по моему убеждению, Испания для нас — дело весьма опасное. Я боялся новых осложнений с Англией, поскольку там германское вмешательство, без сомнения, будет рассматриваться как очень нежелательное… Все мои повторные возражения Адольф Гитлер отбросил» (