Окончательное подтверждение согласия пришло из Токио 1 ноября. Определившись с датой подписания, Чиано задумался о перспективах: «Союз трех военных империй масштаба Италии, Германии и Японии бросает вооруженную силу колоссальной тяжести на весы баланса сил. Англии придется повсеместно пересмотреть свои позиции». «Речь Идена очень враждебна, — записал он на следующий день, подготовив официальный ответ на нее. — Еще лучший ответ будет дан в субботу, когда мы подпишем так называемый антикоммунистический тройственный пакт, который на самом деле является четко антибританским»{42}.
Пятого ноября Риббентроп снова приехал в Вечный город. Протокол о присоединении Италии к Антикоминтерновскому пакту был торжественно подписан 6 ноября — подарок Сталину к годовщине Великого Октября. Япония заявила, что в случае конфликта в Европе будет придерживаться «максимально благоприятного нейтралитета»: связанная разраставшимся Китайским инцидентом, она не спешила брать на себя конкретные обязательства, хотя и соглашалась на развитие сотрудничества в военной области. Чиано заверил Хотта, что Италия поддержит действия Японии в Китае. Наиболее интересен тот факт, что Италия присоединилась лишь к «официальной части» пакта, без секретного соглашения, хотя Чиано осознавал, что «сегодня три государства встали на путь, который может привести их к войне». Дуче «редко был так счастлив», как в тот день — Италия выходила из международной изоляции{43}.
Гитлер остался недоволен тем, что Риббентроп не только не оповестил Нейрата о своем вояже, но и во всеуслышание заявлял, что министру пора на пенсию, а он будет его преемником. Такие вещи мог решать только сам фюрер, поэтому он пришел в ярость и велел нашему герою подробно проинформировать Вильгельмштрассе, а затем немедленно возвращаться в Лондон, к месту службы. Риббентроп впал в депрессию, «стал исключительно доброжелательным, как всегда в тех случаях, когда дела принимали дурной оборот», и заявил, что ему лучше было бы отправиться добровольцем в Испанию{44}.
Москва была в бешенстве. Это видно даже из сдержанной записи беседы Литвинова с лордом Галифаксом 9 ноября в Брюсселе, где «мировое сообщество» тщетно пыталось обуздать японскую экспансию в Китае. 8 ноября в разговоре с Чиано полпред Борис Штейн квалифицировал случившееся не только как враждебный акт в отношении СССР, но и как нарушение советско-итальянского пакта 1933 года. Формула «блок трех агрессоров» прочно вошла в лексикон советской пропаганды{45}.
Оценивая происшедшее, американский аналитик Уильям Чемберлен, работавший в Токио, озаглавил свой комментарий «Вызов status quo[29]». Напомнив, что после аннулирования в 1922 году англо-японского союза Япония не была связана «специальными отношениями» ни с одной державой, он усмотрел в Антикоминтерновском пакте попытку изменить ситуацию. Превращение «оси» в «треугольник» он расценил как «инструмент пересмотра status quo в мировой ситуации, который представители Японии, Германии и Италии постоянно называли несправедливым, деспотическим и нетерпимым». Касаясь перспектив нового союза, Чемберлен обронил многозначительную фразу: «В альянсах, как и в границах, нет ничего неподвижного или статичного»{46}.
В сказанном можно различить отзвук знаменитой книги Хаусхофера «Границы в их географическом и политическом значении» (1927)[30], 47. В 1939 году (точная дата неизвестна, но до подписания пакта Молотова — Риббентропа) Хаусхофер написал статью «Геополитика Антикоминтерновского пакта», в которой это формально идеологическое соглашение трактуется «с точки зрения геополитики, строго базирующейся на естественных науках». Рассматривал пакт, к которому уже присоединились Испания и Венгрия в Европе и Маньчжоу-Го в Азии, как единую географическую конструкцию, он отметил ее главный изъян — «советские владения как континентальное препятствие»{48}. Что делать? Ответ уже не был столь однозначным, как в 1936 или 1937 году. Точнее, он становился однозначным — в другом смысле.
Но это будет потом. Поначалу наряду с Италией главным объектом антикоминтерновских авансов стала Великобритания. И здесь «сверхдипломата» постигло жестокое разочарование.
Глава 4. Провал миссии
(1936–1937)
29
Существующее или существовавшее на определенный момент политическое, правовое или иное положение, о сохранении или восстановлении которого идет речь.
30
Летом 1939 года запрещена нацистской цензурой, поскольку взгляд автора на Южный Тироль как германскую землю вступил в противоречие с позицией Гитлера, который отказался от претензий на него в пользу Италии.