На следующий день они встретились снова. Иден изложил позицию правительства Его Величества, не считавшего Локарнские соглашения «мертвыми» и не отказывавшегося от договоренностей с Францией, в том числе военного характера. Наибольшее негодование гостя (составившего о беседе подробный отчет) вызвало известие о предстоящих переговорах представителей британского, французского и бельгийского Генеральных штабов{22}. Уже после первой беседы он сказал «золотому перу» ротермировской прессы и своему давнему знакомому Уорду Прайсу, что «германский народ больше не потерпит версальского духа», основанного на разделении европейских народов на «завоевателей и завоеванных»{23}. 26 марта Иден произнес речь в Палате общин, из которой стало ясно, что уступок не будет{24}. На следующий день Риббентроп улетел домой на персональном Ju.52 с литерами AMYY.
Двадцать девятого марта в Германии прошли выборы в «Рейхстаг свободы и мира» и плебисцит по вопросу о ремилитаризации Рейнской области, причем 98,8 процента избирателей одобрили политику фюрера. 31 марта Гитлер обнародовал окончательный вариант «мирного плана», который 1 апреля Риббентроп передал Идену и Галифаксу{25}. Министры ограничились уточняющими вопросами, а на следующий день перешли к оценкам и выводам. Иден назвал документ «чрезвычайно важным и заслуживающим тщательного изучения», заявив, что понимает позицию Берлина и «трудность нынешней политической ситуации». Согласия с предложениями это не означало, но Риббентроп дал понять, что дальнейший торг невозможен и что план Гитлера может быть или полностью принят, или полностью отвергнут (как некогда — его собственный ассортимент вин и коньяков!). Год назад, при подготовке морского соглашения, игра ва-банк принесла ему успех. Сейчас Иден не ответил ни да, ни нет, что было равнозначно отказу. 6 мая Фиппс вручил Нейрату вопросник с целью конкретизировать «мирный план»{26}. Гитлер счел его издевательством и велел не отвечать. Эпоха Локарно закончилась. Чтобы подвести итог, Германская академия политических наук и Институт международных отношений выпустили том под названием «Локарно» с предисловием Риббентропа, датированным 19 мая. Книга была оперативно издана на английском языке — отпечатана в Германии, но под маркой известной лондонской фирмы. Это самое полное собрание официальных документов и заявлений всех заинтересованных сторон по данному вопросу до сих пор сохраняет большую ценность.
«С ликвидацией демилитаризованной зоны и устранением одной из несправедливостей Версальского договора последний не мог долго существовать. Было бы лучше без дальнейшей канители реконструировать его на основе предложений, выдвинутых на этот случай германским канцлером. […] Захват этой зоны по своим последствиям был самым решающим инцидентом за все годы, прошедшие между двумя войнами», — констатировал в 1940 году В. М. Джордан{27}.
Сообщая в Берлин о не слишком утешительных результатах переговоров, Риббентроп добавил, что намерен задействовать своих влиятельных друзей, чтобы изменить общественное мнение Великобритании в благоприятную для Германии сторону.
Не буду утомлять читателя перечнем имен и титулов тех, на кого он рассчитывал, ограничившись наиболее ярким примером Чарлза 7-го маркиза Лондондерри и его супруги Эдит. О них почти не вспоминали, пока в 2005 году британский историк Й. Кершоу не выпустил книгу «Друживший с Гитлером. Лорд Лондондерри, нацисты и путь к войне», отличающуюся не только знанием архивных материалов, но и явно агитпроповским тоном, который почти исчез из европейской историографии в 1970–1980-е годы{28}. Знатный и богатый лорд Лондондерри считал, что власть должна принадлежать ему по праву рождения, и недоумевал, почему другие думают иначе. Несмотря на положение и родственные связи, он только к пятидесяти годам попал в правительство (и то не в ранге министра), а к пятидесяти четырем получил вожделенный пост министра авиации. Четыре года его пребывания в должности современники оценивали отрицательно (историки более снисходительны), поэтому при смене кабинета в июне 1935 года он был перемещен на «церемониальный» пост лорда — хранителя печати, а к концу года потерял и его. Виновником опалы лорд считал премьера Стэнли Болдуина. Способности Лондондерри расходились с его амбициями, но это не означает, что империей правили одни таланты. Того же Болдуина лорд Керзон назвал «человеком исключительной незначительности»… и едва ли сильно ошибся.