Кризис был преодолен, но Едоки остались – защищать БВО от грядущих напастей. Великие Озера они называли своей родиной. И, где бы они ни плавали, всегда возвращались, привязанные невидимой нитью пищевого снабжения, к своим берегам. И там их встречал Кормилец, такой как ваш покорный слуга, скромный трудяга диет-поводка.
– Как ты добиваешься, чтобы они подплывали? – спросила Шарман, как мне показалось, с неподдельным интересом.
– А вот так.
Я вынул карманкомп и набрал личный код. Опустил машинку в воду, где она принялась испускать ультразвуковой призыв.
Через несколько минут появился первый Едок.
Большой Едок. Глава колонии. Он был в полтора раза крупнее любого нутрантина и вдвое умнее. И только ему полагалась речевая приспособа.
Из воды вылетела мохнатая бурая торпеда. Большой Едок обрызгал нас с головы до ног – так он всегда здоровался, – и Шарман завизжала.
Он ухватился за пристань ловкими пальцами, но туловище осталось в воде. По морде озерной коровы сбегали ручейки. Уши и челюсти у нее были впечатляющие – генные инженеры не даром ели свой хлеб.
– Корби, – ухмыльнулся Большой Едок. – Как поживаешь?
Я дотронулся до скользкого маслянистого меха.
– Спасибо, Большой, все у меня в порядке. Как твоя хозяйка, как детеныши?
– У нее все хоро-шо. И у мелких хоро-шо. Мы караулим. Мы спим. Мы строим. Жизнь хоро-ша.
– Рад это слышать.
Шарман опустилась рядом со мной на корточки,
– А можно… Можно его погладить?
– Конечно. Большой Едок, это моя сестра Шарман.
– Шар-ман. Здрав-ствуй.
Сестра инстинктивно нашла и почесала любимое местечко Большого Едока, за ушами. Она как будто вернулась в невинные хроногоды.
– Ах, какие мы мяконькие да пушистенькие… Я не удержался:
– А мне казалось, у вас, Тараканов, млекопитающие не в чести…
Шарман тут же взъелась:
– Мы людей ненавидим, привилегированную расу. А бедненькие помеси ни в чем не виноваты, это вы их такими сделали. Мы солидарны со всеми угнетенными существами! И наступит день, когда…
– Когда что? Шарман не ответила.
– Демагогию порешь – в точности как этот маньяк, Чокнутый Кошак. Вот погоди, кто-нибудь стуканет – попадешь в кутузку.
Шарман встала:
– А мне плевать. Мы готовы сражаться за то, во что верим.
Большой Едок оборвал наш спор:
– Кор-би, зачем ты поз-вал меня?
– Ах да. Пора новую пилюлю пробовать. – Я открыл полученный от капитана Озтюрка пакет.
Большой Едок удивился:
– Поче-му сей-час? Мало дней про-шло.
– Сам знаю, что мало. Это особенная таблетка. Защита.
– За-щита? – Большой Едок взъярился: – Кто хочет зла стае?
– Бешеная помесь. – Я пропустил мимо ушей возмущенное фырканье Шарман.
Подумав, Большой Едок решил:
– Я дру-гих приве-ду.
Он исчез под водой, а мы с Шарман остались ждать. Вскоре подвалила стая Едоков.
Большинство Кормильцев – лентяи, они просто сигналят о доставке таблеток и выкладывают их на пирсе – по одной на каждую озерную корову. И если кто-нибудь не получит свою порцию или ошибка в программе вскоре вызовет смерть от внутренних кровоизлияний и тахикардии, Кормилец переживать не будет. Да и чего переживать из-за каких-то помесей? Всегда можно новых наделать.
Но это не по мне. Я своих подопечных всегда кормлю в индивидуальном порядке. К работе отношусь ответственно.
И вот, пока Большой Едок чинно наблюдал издали (он всегда получает дозу последним, заботится о том, чтобы никто в стае не остался обделенным), я одну за другой побросал новые таблетки ламантриям. А они появлялись, проглатывали и исчезали, и казалось, этой демонстрации усатых морд не будет конца.
Я покормил уже половину стаи (двадцать минут, пятьдесят ламантрий), как вдруг заметил краешком глаза молоденькую озерную корову, она приблизилась к Большому Едоку и что-то ему пропищала. Он выслушал и подплыл к пирсу.
И тут произошло нечто немыслимое – Большой Едок ударил меня по ладони, и оставшиеся таблетки полетели в воду.
– Пло-хие таб-летки, – заявил он. – Ко-ровы будут без ума.
– Чего? – растерялся я. – Ты что имеешь в виду?
– Ко-ровы не поплы-вут домой. Поплы-вут на Восьмую ста-нцию.
Восьмая станция – один из искусственных островов, насыпанных в озере Мич в разгаре войны с гиасальвинией. Он уже много лет заброшен, там ничего интересного нет, кроме многочисленных граффити в одном местечке, где в хорошую погоду устраивают пикники.
– Ну, Большой, ты даешь! Вот уж чего не ждал от тебя…
– Боль-шой Едок дол-жен плыть. Дол-жен помочь боль-ным.
– Нет! Погоди! Можно мне с тобой?
Я запрыгнул на реактивные санки. Шарман плюхнулась в седло позади меня.
– Шарм…
– Молчи! Сам хотел, чтобы я с тобой поехала. Только-только интересное началось – неужели ты меня бросишь?
Большой Едок уже поплыл. У меня не было времени на споры.
Я ввел пароль в процессор реасанок и врубил тягу. Мы понеслись по воде, ну в точности Нептун с дочкой, и быстро обогнали Едоков.
А вскоре показалась Восьмая станция, островок в редких пятнышках обветшалых построек, заросших плющом-вощом и прочим бурьяном, чьи семена принесло сюда ветром рьяным.
Когда мы приблизились, удалось все разглядеть как следует. И вот что было обнаружено нами с расстояния нескольких метров от берега: ламантрии лежали на старом причале-пандусе, а вокруг них какие-то типы возились с лямками и пряжками.
Шарман узнала их прежде меня.
– Это же Тараканы!
Увиденное мне не понравилось. Я успел повернуть на сто восемьдесят, назад махнул, но тут – стрельба, и я струхнул.
– На берег! Живо! – заорал вооруженный Таракан. Я снова развернул реасанки и высадился. Шарман подбежала к крикливому Таракану.
– Долгоносик?..
Тот нарочито тщательно оглядел мою сестру через оптический прицел. Ствол винтовки – изделия фирмы Ортоптера» – тоже смотрел на нас. Сопротивление бесполезно. Рыпнешься – продырявит дурака, как несчастного жука.
– Вот что, Шарман, я не знаю, что ты тут делаешь, – проговорил Таракан в блистающем крылатом панцире. – не знаю, как ты нас нашла и с какой целью – помочь или помешать. Но мы не допустим, чтобы ты расстроила наши планы. Этим трансгенам больше не быть рабами!
– Что вы собираетесь с ними сделать? – спросил я.
Долгоносик присмотрелся к моей форме.
– А, парнишка из Депобщраба. Шарман, это небось твой братец. Кажется, мы были правы, когда решили не привлекать тебя к операции.
– К какой операции?
– Здешних трансгенов обработал сам Чокнутый Кошак. Новый троп. Теперь они будут выполнять тщательно разработанные инструкции, каждую строго в назначенное время. Все до одного возьмут ранцы со взрывчаткой и отправятся в реку Чикаго. Мы взорвем все коммунальные туннели под рекой и затопим Петлю. И тогда кранты всему киберобеспечению города.
– А как же бедные Едоки?.. – пролепетала Шарман.
– Это малая жертва, чтобы освободить все племя.
– Нет! – закричал я.
– Вредить людям – это нормально, – попыталась разубедить Долгоносика Шарман. – Они заслуживают. Но зачем губить помесей?
– Поздно. Операция начата, ничего уже не отменить. Нам придется взорвать заряды, как только они прибудут на место. Медлить рискованно – взрывчатку могут обнаружить. А значит, коровы не успеют бежать. Ну и что с того, что погибнут? Главное – мы победим. А ну-ка, оба – вон туда, к стенке.
Ох-ох, неважнецкие наши дела. Похоже, этим Тараканам не нужны свидетели…
И тут началось!
Озерная корова – это, конечно, не дельфин, но она способна плыть с чудовищной скоростью и выпрыгивать из воды на изрядную высоту. Оставшиеся в здравом уме Едоки взлетали и падали на скользкий склон, и в каждой ламантрии было не меньше ста килограммов. Они обрушились на Тараканов как девятый вал, спасая своего Кормильца. Сбили Жуков с ног, примяли к мокрому органобетону.
Я бросился к подлецу Долгонсику, пинком расколол его панцирь и ухмыльнулся: ружье у меня, теперь я здесь командую!