Жарко. Холодно. Потею.
Бред, фенол, формальдегид.
Кто ты, воздух? Галатея,
Полифем или Алкид?
Скалы. Женщины. Циклопы.
Холод, жар и снова бред.
Снег бы выдался — мело бы,
Воздух был бы, как шербет,
Мелкой пудрою усыпан,
Я бы, мелко же, чихал,
И на лбу бы что-то типа
Вырастало прыщика.
2.08.10
«До изнеможенья жёлтые бараны…»
До изнеможенья жёлтые бараны
В кроликовых шапках, юбках из телят,
Лезут на заборы, башенки и краны,
Где, расправив крылья, гордые стоят.
В их мешках заплечных циркули и книги,
А в руках огарки толстые свечей,
И глаза безумно светятся у них, и
Шерсть на них не дыбом, а ещё страшней.
Слышу их молитву. Вижу: волдырями —
Небо, и, взлетая, грозные стада,
До изнеможенья жёлтые, бараньи,
Царственным потоком движутся сюда.
17.01.09 Париж
«Что как я небезупречен?»
Что как я небезупречен?
Что как мне не в самый раз
Эти бёдра, шея, плечи,
Эта грудь и каждый глаз?
Что как горд и своенравен?
Что как сам — своя болезнь?
Что как тесно мне в оправе
Из того, что всюду есть?
Хочешь, буду пузырями?
Хочешь, мыльными? А вдруг
И они — бока и грани,
А не сфера или круг?
Что как ими я не буду?
Что как буду истукан?
Или в поле халабуда
Со дверями по бокам?
А войдут в меня, — и всем я
Дам спасение и честь
Отказаться от спасенья,
И сидеть во мне, как есть.
1.08.10
«Совсем как в качку, слишком наугад…»
Совсем как в качку, слишком наугад
И звук, и знак — у капель высоченных
Следы навыкат. Вышколена гладь
До глубины, до равенства в значеньях
На синем фоне белого Киклад.
Совсем как вдруг, от путаницы вспять
Бегущих скал — вся путаница линий.
Совсем как вновь, движения распад
На след, и в нём чудеснейший скалиный
Сна поворот туда, откуда спят.
Совсем как ночь, бесчувственные к форме,
Заколосились воды. Принимай
За гладь и ствол, раздвоенный у корня, —
Посадку мачт на нежную эмаль,
О, белое Киклад на синем фоне.
И час пройдет, и век, и все века,
И синее заботливо подсадит
Ту неба часть, в которой облака, —
На ту, где нет. И сети рыбака
То спереди потрогают, то сзади.
20.07.10
ПШЕНИЦА
Кем бы ни была пшеница,
Хоть и божьею рабой —
Все умеют ей не сниться,
Кроме нас с тобой.
Кроме нас. Она окрепла.
Встала на носки
И гудит, подобьем пекла,
Видишь — колоски
Поднимаются огромны
Не объять ствола,
Ветки толстые как брёвна.
Запряжём вола,
Выйдем в поле с острым плугом.
Чем бы ей не быть —
Наше сердце бьётся глухо,
Силе — не убыть.
Мы идём. Мы великаны,
Вздуты наши шеи,
Ноги — страшные как краны,
Руки — тех большее.
А в глазах горящий столп,
А в ноздрях по спице
Всё возможем, только чтоб
Больше ей не сниться.
14.12.08 Париж
«Или скрыли совершенство…»
Или скрыли совершенство,
Или всё то — лебеда,
Или небо — это чем за
Нами кто-то наблюдал,
Или если мало-мальски
Раскачается помост
В небо выкрашенной краски —
Дыры сыпятся из звёзд.
Наши тушки — хохотушки,
Сигаретки — пых да пых,
И лятит над ними тучки,
Или, может быть — от них.
20.11.10
«Дурноподданный её величества соли…»
Дурноподданный её величества соли,
Вернопахнущий кизилом и йодом,
Я мечтал тебя, Крым, колбасою
Между маслом и бутербродом.
Серпантина гамак учил промыслу
Раскачаться над пропастью, духом
Быть поездок в тебя автобусом
С приоткрытым квадратным люком.
На мольберте удобно сушить плавки,
Было б что рисовать, или чем плавать.
Я и сглазить бы рад тебя, но булавки —
Всякий кряж, поворот и любая заводь,
Но комок родника по дороге от Бахчисарая,
Уходящий по плечи в лесное горло,
Это то, чем память, меня стирая,
Продолжает в тебе сохранять упорно.
Лучше бы мне достались неосторожные цапли,
Или капуста так разрослась — земли не видно,
Но гляжу — перевала кривая сабля
Рубит облако, всё по краям — слитно.
Но Джанкой- и налево, чтоб путь срезать,
Арбузы пахнут арбузами — это невыносимо,
Радуга! Сколько цветов? Десять!
Обычные плюс три глубины в синем.
Так сложилось: махаон — бабочка,
Но кому, как не нам, знать бы:
Махаон — это Крым, а сачок рядышком —
Наша с ним никогда свадьба.