«Лёд. Воскресенье солнечное вдруг…»
Лёд. Воскресенье солнечное вдруг.
Шершавый бархат сонного апреля
Речное горло выпустит из рук,
И табурет пасхальной акварели
Под небом выбит. Мы не постарели,
А умерли, мой друг.
Но воскрсение. Волна качает лист,
Резиновую туфельку и травы.
Растёт апрель. И уплывает низ
Поверхности немного вправо,
Лишь обернись.
19.04.09 Казань
«Час от часа, год от года…»
Час от часа, год от года
Всё точнее сутки делишь,
Будто нищенка у входа
Отдаёт цыганке мелочь.
Всё точнее коготочки,
В глаз закапываешь синий,
Будто мама хочет дочку,
А у папы не спросили.
Не цветочек даже в клюве —
Стебелёк какой-то жухлый,
Будто мир играет Уве
Зорге пахнущею куклой.
Днесь солдатики ходили
По войне, как по канату, —
Трали-вали, тили-тили,
Помнить этого не надо.
Надо крепенько на стуле
В центре площади рассесться,
Чтобы ветры мысли сдули,
Чтобы город был Одесса.
Чтобы море было чёрным
И на нём сидели утки,
Будто суткам рассечённым
Здесь опять срастаться в сутки.
Будто глазу — разрыдаться,
Будто папа — главный лётчик.
Стебелёк из клюва бац! — и
Превращается в цветочек.
14.03.10
НЕВСКАЯ ЭЛЕГИЯ
Когда мы все возьмём по чертовщине —
Из них хотя бы день посостоим.
Когда кресты сломаются — починим,
На частых свай поставив костыли.
Когда проспект — слепца изобретенье
И охраняет глаз от синевы,
Когда корнями собственные тени
Войдут в гранит и выйдут из Невы:
Лежит туман, прошит, пронумерован.
Войдёшь в него и слышится вокруг
Как сталевары города Петрова
Роняют масти лошадей из рук,
Один лишь миг и всё преобразится:
Дворцы плывут, ворочая веслом
Адмиралтейства, выпучив глазницы,
И у весла васильевский излом.
Таким болотом груди распирали,
Такому парку не нужна трава,
Когда весь мир рассыпался, собрали
Его из этой бледности сперва.
И он стоял у финского залива,
Как страшный Голем северных кровей,
И чертовщину излучал тоскливо
Из-под густых, нечёсаных бровей.
5.04.09 Париж
ПУМ-ПУМ
к.
Как ни старайся — будет лишь хуже,
Хуже намного, зато только нам,
Сон же, красавица, больше не нужен
Пум-пум…
…к тому же, нет веретена.
Как ни хотелось бы выйти и «здрасьте»
Всем говорить, улыбаться и жить,
Пум-пум…
…у света оторваны части,
Лучшие части, а холод пришит.
Холод хрустальный жёлтого парка
Пум-пум…
…красавица, где Вы? Увы,
Я Вас ищу, не имея подарка,
Памяти, адреса и головы.
Пум-пум…
…и как ни старайся — не выйдет
Жалости меньше, чем красоты.
Ах, или я — обожанья Египет,
Или же Вы — исходящих следы.
28.03.09 Париж
ПСИХЕЕ
Ты здесь. Я чувствую. Не может быть ручей
Таким прозрачным, медленным, холодным
Без жертвоприношения лучей
Кому угодно. А тебе — угодно.
Ты здесь во всей избыточности. Ты
Так через край, что — до изнеможенья,
Ты — безупречный повод красоты
Ручья — сама и есть его движенье.
Так выгнут запах свежести дугой,
Так ждут волхва и, не дождавшись, верят.
И точно также выношен рекой
Ручей, впаденья будущего перед.
5.04.09 Париж
«Шелест белого кошачий…»
Шелест белого кошачий
Одеяла надо мной,
Насекомым и лежащим
На постели ледяной.
У будильника работа —
Нервы длинные тянуть.
Я, холодное от пота,
Жало чувствую минут.
От того не просто пусто,
А как будто бы оглох.
Потолок. Гардина. Люстра.
Пол. И снова потолок.
16.03.09 Париж
Б.
Везут в коляске сдвоенной детей
За ними ящики пивные на тележке
И следом — баки мусорные. Те,
Кто это видит — мародёры слежки
Иного рода. В заведеньи «Гент»
Приличный завтрак. Свитер наизнанку
У завтрак приносящего. Клиент,
А это я, зовёт официантку.
Он просит «Мальборо». Ему приносят «Кент».
По-медицински острый кипарис,
Досадный флирт раскопок и забора.
Сомнений струны — не для перебора, —
А хоть смычками Ойстраха берись.
Они же обух, таинство и план,
Сбывающийся с неким опозданьем.
И дух сомнений, впадина тепла,
Заполненная выступами зданья,
Признав случайным, тут же погребла.
Глоток вина со вкусом алычи.
Остывший чай. Событий недостаток.
Здесь платит Бог, на сдачу получив
Пейсатых, но, присмотришься — хвостатых.
Дверь заперев на хрупкий шпингалет,
Обхватывает голову руками —
Наверно я, — но даже если нет, —
Ему на сердце и на шею — камень.
Ему раскопки сами — амулет.