Лучше бы не спрашивала. Он явно не был в порядке, как и большинство салаг после первого задания.
– Бессмысленно, – промямлил он.
– О чем ты? – спросила Эвер.
Двадцать два взглянул на меня:
– Ты зря теряешь со мной время. Надо было брать номер Сто двадцать один. Я никогда не научусь.
Эвер озабоченно сдвинула брови и смотрела то на меня, то него.
– Все образуется, – сказала она.
Соврала, конечно.
Двадцать два тоже уловил ложь. Он нахмурился и отвернулся с суровым гневом в темных глазах.
– Тот тип выстрелил в тебя четыре раза, – сказал он. – А ты и глазом не моргнула, как будто все это не с тобой происходит.
– В меня много стреляли. Привыкаешь, – ответила я.
– Это ты привыкаешь. А я не могу.
– Тренер изрешетил ее, – негромко проговорила Эвер, и я застыла. – Она тоже боялась, поэтому они с охранниками палили в нее, пока страх не прошел.
Это была правда, но я рассердилась на Эвер за болтливость. Поначалу пули парализовали меня, напоминая о моей человеческой смерти, и тренер счел это неприемлемым. Он попросил охрану стрелять в меня, пока во мне не выработается равнодушие.
Двадцать два немного смягчился и повернул ко мне голову.
– А кто был твой тренер? – спросил он, вкладывая отвращение в каждое слово. Это он зря. Единственной причиной, по которой я выжила, было то, что мною занимался хороший тренер.
– Сто пятьдесят семь. Он умер на местности несколько месяцев назад.
Во всяком случае, так сказал мне Леб. Моему тренеру было почти двадцать лет.
– Просто позор, что я не остановил того молодчика, – пробормотал Двадцать два, скрестив на груди руки.
– Все дело в том, что ей это пошло на благо, – объяснила Эвер, не обращая внимания на мое недовольство. – Пойдет и тебе.
– Не надо мне этого блага. Я вообще не хочу этим заниматься. – Надувшийся, со скрещенными руками, он напоминал капризного трехлетку. Это было почти умилительно.
– У тебя нет выбора, – сказала я.
– Значит, должен появиться. Я ни в чем не виноват. Я не просил о смерти и воскрешении из мертвых.
Я оглядела помещение в надежде, что люди не слышали. За такие речи рибутов списывали.
– Возьми себя в руки! – понизила я голос. – Труднее всего бывает в самом начале. Ты приспособишься.
– Нет, не приспособлюсь. Я не хочу превращаться в какого-то монстра, которому нравится охотиться на людей.
И с этими словами он сделал жест в мою сторону.
Мне будто нож вонзили в сердце. Я моргнула, не зная, как понимать эту боль. Его упрек зазвенел у меня в ушах, и мне вдруг стало трудно дышать.
«В какого-то монстра, которому нравится охотиться на людей».
Его слова задели меня; я совсем не хотела, чтобы он думал обо мне так.
С каких это пор меня стало волновать отношение салаг?
– Ну так проваливай!
Резкий ледяной голос Эвер заставил меня вскинуть глаза. Она гневно смотрела на Двадцать два, сжимая вилку, как будто подумывала использовать ее в качестве оружия.
Он взял поднос и встал. Я украдкой глянула на него и увидела на его лице полнейшую растерянность и удивление. Чем они были вызваны, я поняла плохо. Он открыл рот, посмотрел на Эвер и отчего-то передумал говорить. Потом повернулся и, ступая очень неуверенно, ушел.
Эвер выдохнула и ослабила хватку на вилке.
– Это же чушь. Ты ведь понимаешь? Полнейший бред.
– Что именно? – Мне все еще было не продохнуть. Его обидные слова продолжали звучать в голове.
– Ты не монстр, которому нравится охотиться на людей.
Я нахмурилась. Такое обвинение казалось справедливым. Парня можно было понять.
– Рен, ау!
Она заглянула мне в лицо и накрыла ладонью мою руку:
– Он не прав. Проехали?
Кивнув, я высвободила руку. У Эвер была теплая кожа – намного теплее моей, и от этого стеснение в груди только усилилось.
– Я все еще не верю, что ты выбрала Каллума, – произнесла она, принимаясь за овсянку.
– Пожалуй, с ним будет нелегко, – отозвалась я.
– Но ты всегда берешь большие номера, – напомнила она. – Ты всегда и во всем поступаешь одинаково.
Я подняла глаза и натолкнулась на ее испытующий взгляд. Так она смотрела во время беседы в душевой. Она не знала, как меня понимать.
– Он попросил его взять.
– И все? Он попросил, а ты и взяла?
– Я была ему нужнее.
Ее брови поползли вверх, и Эвер медленно расплылась в улыбке:
– Это верно. – Она положила в рот ломтик бекона. – Вдобавок он очень клевый, когда не нудит.
– Он… – Я не знала, как продолжить. Сказать «нет» я не могла. Это было не так. То, что он клевый, видели все. Любой оценил бы эти глаза и улыбку.