— Годится, — сказал наконец Лейтон, возвращая банку на место. — Теперь, мой дорогой мистер Блейд, прошу сюда, — он указал на стеклянную кабинку. — И посидите спокойно, пока я закрепляю электроды.
Блейд молча подчинился. Внутри кабины оказалось множество тонких проводов, свисавших с колпака; каждый оканчивался блестящим круглым электродом, размером и формой напоминающим шиллинг.
Лейтон начал приклеивать электроды на кожу разведчика липкой лентой. Работал он быстро и сноровисто. Когда старик принялся за виски, Блейд решил, что пора выяснить кое-какие вопросы. Он откашлялся и сказал:
— Прежде, чем мы продолжим, сэр, я хотел бы знать, что вы собираетесь делать. Как-никак, вы используете мое тело, которое мне вряд ли удастся заменить в случае неприятностей.
Ученый закрепил последний диск и отступил назад, довольно озирая результаты своего труда. Потом, похлопав Блейда по плечу, он произнес:
— Несомненно, мистер Блейд, несомненно. Прошу простить меня. Я так погружен в свою работу, что совсем забыл о приличных манерах. Вы имеете полное право знать, чем мы намерены сейчас заниматься. Заметьте, я сказал — намерены, а не попытаемся, так как совершенно уверен, что на этот раз все получится как надо. Да, уверен полностью! Мы достигли успехов в опытах с обезьянами и даже проводили кое-какие эксперименты с людьми… но в последнем случае нам пришлось иметь дело с далеко не первоклассным материалом. Я убежден, что как раз в этом заключалось основное препятствие… Вот почему нам пришлось искать человека, чьи физические и умственные показатели отвечали бы самым высоким требованиям… Чрезвычайно высоким требованиям, должен заметить.
Блейд уже не пытался скрыть раздражения; эта говорильня ему надоела.
— Я не ученый, сэр, — произнес он с довольно кислым видом, — и не совсем понимаю ваши объяснения. Вы могли бы выражаться яснее? У меня нет возражений, чтобы вы использовали меня в качестве подопытного кролика, но, черт побери, я желаю знать, на что иду! — и Блейд сделал движение, словно пытаясь встать из кресла — что оказалось бы на самом деле непростой задачей, ибо тело его, обклеенное электродами, окружал ворох разноцветных проводов.
— Мой дорогой мистер Блейд! — Лейтон мягко подтолкнул его обратно. — Простите меня… Сейчас я все объясню… да, все! Но вы не должны волноваться, умоляю вас; это может погубить эксперимент. Несмотря ни на что, разум ваш должен быть спокойным и готовым к контакту.
Блейд подавил усмешку, довольный своей маленькой победой. Его светлость, с тревогой уставившись на разведчика, нервно приплясывал перед кабиной, стараясь не задеть проводов.
— Ну? — жестко спросил Блейд.
— Я все объясню, — Лейтон воздел руки к потолку. — Только, пожалуйста, сядьте… и слушайте внимательно.
Он обвел рукой пространство, заполненное серыми шкафами; металлическая плоть огромного компьютера нависала над ним подобно молчаливому разумному чудищу, вперившему сотню глазогоньков в спину своему создателю.
— Это лучший компьютер в мире, мистер Блейд, и на его создание ушла почти вся моя жизнь. Последний год я занимался его программированием, и сейчас он загружен огромным количеством информации, настолько специализированной и сложной, что вам, не имеющему профессиональной подготовки в данной сфере, не стоит требовать от меня подробностей. Эта машина, мистер Блейд, способна решать такие проблемы, которые недоступны даже моему пониманию! Но для успешной работы ей нужно кое-что еще, кроме печатных схем и электроэнергии… точнее, кое-кто.
Теперь Блейд начал понимать. Словно век назад он читал эту проклятую заметку в «Тайме»… и там говорилось… да, там говорилось о возможности прямого взаимодействия между компьютером и человеческим разумом!
Он высказал свою догадку вслух. Лейтон как будто не удивился; скорее он выглядел довольным. Потирая сухие ладони, старик кивнул головой:
— Великолепно, мистер Блейд! Дело обстоит именно так! Я вижу, вы интересуетесь прессой… Боюсь только, что дата в той статье не совсем верна. Я назвал журналисту девяностые годы как самый ранний срок решения подобной задачи. Это чистая дезинформация, мой дорогой, но, уверен, вы меня поймете. В области машинного интеллекта работают и другие специалисты; чем больше они нас недооценивают, тем лучше.
Блейд отлично понял сказанное. Собственная его деятельность как раз и заключалась в контроле за подобными вещами.
— Значит, если эксперимент окажется успешным, — сказал он, — я получу без всякого труда великое множество познаний? Я не должен буду ничего изучать; вся эта новая информация просто окажется у меня в голове?
— Совершенно верно, — в маленьких глазках старика сверкнуло торжество. — Она перетечет в мозг без всяких усилий с вашей стороны — с помощью вот этого устройства связи, которое я называю коммуникатором, — он указал на конический колпак. — Вы разом усвоите все то, что мне и сотням моих коллег приходилось накапливать по крохам десятки лет; эти знания компьютер вложит в ваше сознание за несколько минут. Правда, машина — всего лишь машина, и она сможет передать вам только то, что хранится в её блоках памяти. Но, тем не менее, мистер Блейд, это означает, что вы мгновенно станете гением! Только представьте это! — его светлость снова воздел руки к потолку и вдруг деловым тоном закончил: — А сейчас, с вашего позволения, приступим.
Блейда, однако, вовсе не соблазняла перспектива грядущей гениальности. Если информация хлынет в его мозг слишком бурным потоком, не вытеснит ли она воспоминаний о бедняжке Зоэ? И о дюжине-другой весьма приятных девушек? Это было бы трагедией, которую статус гения вряд ли искупил.
— Простите, сэр, — он снова приподнялся в кресле, — но я же перестану быть самим собой! Этот гений окажется совсем другим человеком… и я вообще не испытываю тяги ни к точным наукам, ни к наукам вообще. Я вполне доволен своей жизнью.
Лорд Лейтон поднял руку.
— Подумайте, мистер Блейд. Ведь вы, насколько мне известно, кончали Оксфорд… вы представляете, о чем идет речь. Подумайте же как следует и взвесьте все обстоятельства, прежде чем сказать нет. Подумайте о своей стране и о том бедственном положении, в котором она оказалась в нашу эпоху… — тон его светлости стал патетическим. — Да, я — гений, мистер Блейд, но один я способен сделать немногое. Если эксперимент удастся, мы сможем производить гениев дюжинами, сотнями, тысячами — и тогда Англия снова обретет достойное место под солнцем! Без армий и флотов, без промышленных предприятий и банков — только за счет знания! Мы станем первыми, мы превратимся в ведущую силу технического прогресса! — внезапно голос его упал почти до трагического шепота: — Ну, можете ли вы теперь отказаться, мистер Блейд? Спросите себя — можете ли?
Блейд понял, что ему дурят голову, но выбора, похоже, не оставалось. Кивнув головой, он сглотнул сухой ком в горле и опять уселся в проклятое кресло. Лейтон торопливо протянул руку к большому рычагу, торчавшему из панели управления и надавил его. Раздался низкий гудящий звук; затем кожу Блейда начали покалывать слабые электрические разряды.
Теперь он не сумел бы пошевелить и мизинцем; мышцы не слушались приказов разума, тело не повиновалось ему. Боли не было, но какая-то невидимая сила удерживала его в кресле — словно гигантская невидимая ладонь, обладавшая, тем не менее, несокрушимой твердостью и мощью.
Блейд сидел, прикованный к креслу незримыми цепями электромагнитного поля. Затем перед его глазами все начало расплываться, голова стала распухать, как воздушный шар, наполняемый газом. Скрюченная фигурка Лейтона превратилась в цветной огненный волчок, потом в вихрь вращающегося тумана, который поплыл прочь, все дальше и дальше, пока не исчез во тьме. Стеклянные стены кабины вдруг потекли как вода и обрушились на Блейда, но он не ощутил на груди и плечах освежающей влаги. Провода, словно крошечные змейки, вцепились в его плоть блестящими челюстями, но укусы их не вызывали страдания.