— Что-то не нравитесь вы мне сегодня… — пальцы старика нерешительно легли на ребристую рукоять рубильника. — Не отложить ли запуск? Мы можем выбрать иной прототип…
Блейд, испугавшись теперь по-настоящему, отчаянно замотал головой, всколыхнув нависавшие над ним кабели. Что угодно, только не это! Никаких изменений!
Прототипом вселенной, в которую он сейчас отправлялся, был выбран мир Патруля и Боскома. Конечно, реальность окажется совсем иной; Блейд не верил, что где-то в измерении Икс может существовать хотя бы приблизительный аналог столь бредовых измышлений. Однако общая схема должна совпадать: сверхмощная технология, космические полеты и — как бесплатное и нежелательное приложение — две силы, Добра и Зла, схватившиеся в смертельном единоборстве. Их мощь была примерно равна, что в определенном смысле гарантировало Блейду наибольшую безопасность.
Но если отложить эксперимент, кто знает, что придет завтра в голову Лейтону? Например, он может остановиться в качестве прототипа на мире Звездных Войн Лукаса — тем более, что в сем случае есть телевизионная версия. По большому счету, антураж этих творений почти не отличался от патрульно-боскомских историй — те же корабли и бластеры, те же джидаи-ленсмены, и такое же межзвездное побоище, — однако существовал маленький нюанс. Империя Зла у Лукаса была куда мощнее сил Восставших Миров, и с вероятностью, близкой к ста процентам, Блейд мог угодить в лапы к жутким злодеям. Конечно, не к тем, что описаны в книге и воспроизведены в фильмах; просто он попал бы в реальность, где царит нечто вроде ужасающего глобального террора в галактических масштабах.
Итак, устрашенный предложением Лейтона, он дернулся в кресле, быстро оценив предстоящие неприятности.
— Ни в коем случае, сэр! Я действительно готов, и не принимайте мои попытки сосредоточиться за неуверенность и колебания.
— Ну-ну, — старик бросил на Блейда проницательный взгляд. — Простите, Ричард, если бы я не знал вас так хорошо, я бы счел… хмм… — он нерешительно замолк.
— …что я боюсь? — продолжил разведчик и усмехнулся. — Что ж, вы правы — я действительно боюсь. Однако это не помешает делу… Я буду вести себя осторожнее — и только.
С полминуты его светлость задумчиво разглядывал Блейда, словно питался взвесить его упрямство и решимость. Наконец он прервал молчание:
— Могу ли я поинтересоваться, чем вызваны столь несвойственные вам ощущения?
— Почему бы и нет? — на губах Блейда по-прежнему играла улыбка. — Мне кажется, предстоящее путешествие будет не совсем обычным… как-никак, впервые я смогу влиять на избранный маршрут.
— Разве это плохо?
— Плохо или хорошо, я увижу, когда окажусь ТАМ, — разведчик поднял глаза к потолку, словно собирался вознестись прямиком на небеса. — А сейчас, сэр… сейчас я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не представить нечто этакое… — он неопределенно пошевелил пальцами.
— Гарем турецкого султана? — с тревогой спросил Лейтон. — Ричард, вы не должны…
— Прекрасно знаю, что не должен! — прервал старика Блейд. — Я же сказал: сдерживаюсь изо всех сил! И вместо фонтанов, одалисок и кувшинов с щербетом представляю себе этот дурацкий звездолет с торчащими во все стороны бластерами… — он сделал паузу и со значением добавил: — Но если вы будете тянуть, сэр, надолго меня не хватит.
Похоже, ему и в самом деле удалось напугать Лейтона; сухие пальцы сжали рубильник, и его светлость решительно заявил:
— Не собираюсь больше вас мучить, Дик. Вперед!
Где-то под черепом у Блейда вспыхнуло ослепительное пламя, его языки расплылись, превратившись в розовый туман, и накрыли разведчика с головой. «Странно, что нет боли,» — подумал он, проваливаясь в мягкое и на удивление уютное беспамятство.
Глава 2
Боли действительно не было.
Он находился на каком-то возвышении, крепко, до ломоты в суставах, сжимая полированный металлический поручень. Внизу тянулся довольно обширный зал с округлым потолком, походивший на срезанный у вершины и поваленный на бок конус; в узком его конце мерцал огнями огромный пульт. Перед ним стояли три глубоких кресла, и Блейд видел торчавшие над их спинками голубоватые макушки шлемов. Слева и справа от пульта пестрели стены, плавно переходившие в потолок; они были забраны чем-то похожим на узкие пластмассовые панели — полоса красная, полоса серебристая. Над пультом управления — а он уже не сомневался в назначении этого устройства — тянулись в ряд мониторы; над ними, еще выше, темнел гигантский экран, залитый космическим мраком.
Казалось, это огромное окно распахнуто в бесконечное, неизмеримое и холодное ничто, в вековечную тьму, в пространство, протянувшееся на миллионы, миллиарды миль, в ледяную бездну, которую человеку не объять ни чувством, ни разумом. Но мрак не был совершенно непроницаем: на этом покрывале вечной ночи яркими искрами горели звезды. Сперва они показались Блейду одинаковыми — просто белыми точками на черном фоне; потом разведчик начал различать цвета: пронзительное и льдистое изумрудное сияние, угрожающий багровый свет, голубоватый блеск алмазов чистой воды, теплые лучи золотистых и желтых огоньков, хороводы алых, синих, зеленых пятнышек, что складывались в рисунок незнакомых созвездий
Это фантастическое зрелище приковало его взгляд, и он не сразу рассмотрел то, что находилось вблизи; обнесенный перилами балкой, нависавший над залом; какие-то сложные устройства — с мониторами, кнопками и рычагами — располагавшиеся рядом; большое кресло с подлокотниками и сложной системой креплений; две металлические лестницы, изящными полукружиями спускавшиеся с балкона вниз. Когда он смог отвести глаза от центрального экрана, все эти детали словно проявились сразу и вдруг, обрели четкость, наполнились смыслом и глубиной.
Он стоял на мостике в рубке управления огромного звездного корабля. Он знал, как называется этот корабль супердредноут «Неустрашимый» Он помнил имена людей, занимавших три кресла перед пультом. слева — Малькольм Крейг, капитан; в центре — Генри Хендерсон, первый пилот; справа — Верн Торндайк, главный инженер. А кресло у панели с мониторами — тут, на мостике, принадлежало ему. Ибо в этом полете он являлся главным, и его воля и слово были неоспоримы.
Крейг, Хендерсон, Торндайк… Но как его собственное имя? Как? Казалось, он вот-вот вспомнит это.
Опустив глаза, он посмотрел на пальцы, стиснувшие блестящий стержень поручня. Крепкие и длинные, широкая ладонь, запястье со странным браслетом… Похоже на руки Ричарда Блейда, но все же не его… У него кожа была смуглее, волоски на фалангах — темными, а не светлыми, ногти — более выпуклыми, с глубокими лунками. Уж своито руки Блейд мог узнать и во сне, и наяву!
Во сне?
Он собирался обдумать эту идею, но тут сидевший в центре пилот повернул голову и окликнул его:
— Ким! Мы приближаемся!
Ким! Кимбол!
Блейд вздрогнул, как от удара молнии. Ноги, однако, сами несли его к лестнице, он торопливо спустился вниз и пошел к пульту вдоль правой стены рубки, кокоса вглядываясь в мелькание красных и серебристых теней в гладких панелях. Внезапно он замер перед серебряной полосой и посмотрел на свое отражение; оно было смутным, но кое-что различить удалось.
Высокий широкоплечий мужчина лет тридцати глядел на него из глубины импровизированного зеркала. Светловолосый, с серыми, как сталь, глазами и суровым мрачноватым лицом, он носил странную форму из серой замши — башмаки, узкие брюки и облегающую тужурку без знаков различия. И все же он был тут главным, Кимбол Киннисон, Серый Ленсмен, гордость Галактического Патруля…
Киннисон? Он словно попробовал это имя на вкус, ощущая, как в далеких уголках разума затихает мысленное эхо: Киннисон… иннисон… сон..
Сон! Это слово, мелькнувшее в голове минутой раньше, когда он стоял на мостике, снова всплыло к памяти, и теперь Блейд вцепился в него, как собака в недоглоданную кость. Он пристально уставился в серебряную панель, вдруг черты ленсмена дрогнули, расплылись и сквозь них проглянуло его истинное лицо — смуглое, с плотно закрытыми главами; над темной шевелюрой змеились жгуты разноцветных проводов.