Подняв голову, Блейд встретил мучительно напряженный взгляд старика и протянул ему руку.
— Я полностью удовлетворен, мистер Шварц, — произнес он. — Простите мою настойчивость и позвольте откланяться.
Рудольф Шварц сам проводил его до дверей. На пороге, еще раз пожав Блейду руку, он негромко сказал:
— Конечно, я не имею права просить, герр Сноуди… но если бы вы подождали с публикацией год или два… он сделал многозначительную паузу. — Понимаете, мне недолго осталось…
— Вы можете быть совершенно спокойны, мистер Шварц, — заверил хозяина Блейд. — Лица, которых я представляю, заинтересованы в установлении истины, но не в том, чтобы она гуляла по снегу.
Они распрощались.
Блейд неторопливо брел по тихому весеннему Зольтену и думал о том, что старому медведю не удалось-таки его обмануть. Все выглядело исключительно достоверным; бруски являлись настоящими изделиями прошлого века — по крайней мере, дюжина из них, а в подлинности газет сомневаться вообще не приходилось Блейд даже был уверен, что, покопавшись в архивах Зольтенского музея, сможет найти какой-нибудь грозный приказ с соответствующей датой, которым на молодого хранителя налагается положенное взыскание. И однако…
На одиннадцати металлических полосках из просмотренных им футлярчиков были выгравированы разные даты; на двух они совпадали — 7 апреля 1882 года. Странно… Зачем коллекционеру держать пару идентичных образцов?
Но, кроме этого соображения, существовал и более весомый намек. Пластинки-сертификаты пригонялись очень точно к пазам и, чтобы вытряхнуть их, требовалось некоторое усилие. Так было почти во всех случаях; но из пары пластин с совпадающей датой одна выскальзывала из паза совершенно свободно.
Добрая швейцарская работа… Неужели дрогнула рука умельца? Или в этом футляре когда-то находился совсем иной предмет? Который и нашел бог знает где старый археолог Генрих Шварц?
Несомненно, он был умным человеком и сообразил, как понадежнее спрятать свою находку. Глубоко вдыхая ароматный майский воздух, Блейд повторял про себя слова Честертона: «Где умный человек прячет камешек? На морском берегу… А где умный человек прячет лист? В лесу…» Да, выдумка с «банковским золотым стандартом» и «сувенирными образцами», в точности похожими на оригинальный экземпляр, сработала неплохо! Наверно, не один десяток таких стальных брусочков разошелся по свету, оседая в шкафах и ящиках коллекционеров!
Генрих Шварц был неглуп… Однако мог ли он предвидеть, что внук его однажды решится сказать правду, но будет так напуган собственной смелостью, что тут же выбросит белый флаг, объявив истину фальсификацией и шуткой?
Солнце склонялось к закату, когда Блейд вернулся из весеннего Зольтена в леса Талзаны. Новый фрагмент мозаики лег на нужное места, слившись с окружающими частями, и общая картина стала немного яснее.
Теперь он знал, что хранилось в зольтенском параллелепипеде. Ничего таинственного этот брусок собой не представлял — обычный контейнер для транспортировки прибора, содержавшего мощный источник энергии. Утром, во время сборов, Джейдрам снял с запястья свой тарон, универсальный браслет связи, и опустил его в прорезь точно такого же пенала, какой Блейд когда-то видел у зольтенского нумизмата. Точно также он упаковал оба ринго — свое и Сариномы — только контейнеры для них были меньше и имели другую форму. На всякий случай, заметил свалтал; при межвременных переходах с энергией иногда происходят странные вещи. Какие, он не знал, но следовал полученным от специалистов инструкциям.
Да, ничего загадочного… разве что металл, из которого были сделаны контейнеры. Он походил на сталь, но Блейд сомневался, что дело обстоит так просто. Стальной футляр не выдержал бы взрыва ринго, а в тароне, по словам Джейдрама, хранился на порядок больший заряд.
Итак, эта тайна уже не была тайной. Как и история с ринго, миниатюрными лазерами, отнятыми у да Синто и Ван Дайкена. Предохранитель, перекрывавший отверстие кольца, являлся чем-то вроде овеществленной и ментально управляемой иллюзии; чтобы надеть перстень, следовало быть уверенным в том, что его действительно можно надеть. Чужак, не посвященный в секрет, видел сплошную пластинку и ожидал встретить сопротивление твердого металла; в результате отверстие ринго не открывалось. Законный владелец кольца просто не обращал внимания на предохранитель; он одевал перстень — и все. У паллатов, видимо, широко практиковалось ментальное управление — были еще и эссы, всегда попадавшие в цель, и тарон, который Джейд настроил на вызов Защитников прямо из тюремной камеры.
Самое интересное, что фокус с ринго по-разному выглядел со стороны. Размышляя об операции в Монако, Блейд вспомнил, как стояли его помощники. Стивен находился прямо за его спиной и видел то же, что и он сам: золотую пластинку, перекрывшую отверстие. Естественно, он полагал, что одеть перстень невозможно — в полном соответствии с дальнейшим развитием событий. Боб Стерн располагался сбоку, слева от Блейда, и для него последовательность действий выглядела совсем иначе. Он видел кольцо на пальце Ван Дайкена; он видел, как голландец снял его и положил на стол — так, что Боб, стоявший сбоку, мог разглядеть только золотой ободок; он видел, как Блейд тыкает в кольцо пальцем. Он был совершенно уверен, что перстень можно одеть — и он это увидел. Вот и все!
Оставались, конечно, кое-какие вопросы. Например, где да Синто и Ван Дайкен раздобыли свои ринго? В той самой пресловутой пещере в бразильской сельве? Положим… Но как они сумели их надеть?! Впрочем, не исключалась случайность. Ведь если бы тогда, в «Катане», кольцо взял Боб Стерн — непредубежденный наблюдатель! и попробовал одеть его с закрытыми глазами, у него бы это получилось! Что-то подобное могло произойти и с парой жуликов-уфологов… Впрочем, Ван Дайкен был еще жив и здоров — по расчетам Блейда, голландцу едва перевалило за пятьдесят, и разведчик поклялся, что разыщет его и вытрясет всю правду.
Другой маленькой загадкой являлся дед Рудольфа Шварца. Где он нашел контейнер? Был ли пенал пустым или там находился тарон? И если верно последнее, то что он сделал с браслетом? Но эта тайна, скорее всего, канула в Лету; Рудольф Шварц умер три года назад, завещав свою нумизматическую коллекцию Зольтенскому музею. Блейд присутствовал при составлении описи и мог убедиться собственными глазами, что в деревянном ящичке лежит только дюжина брусков — из честного земного металла доброй швейцарской работы.
Все это, однако, было не столь важным. Все эти загадочные штучки, разбросанные здесь и там, за которыми он гонялся в ходе операции «Немо», являлись мелким мусором сравнительно с главным фактом: паллаты наблюдают за Землей! Зачем? С какой целью? Что им от нас надо?
Он снова и снова задавал себе этот вопрос, впервые прозвучавший одиннадцать лет назад в кабинете Дэйва Стоуна, в Лейк Плэсиде. Что им от нас надо? Тогда они оба решили, что ничего; однако сейчас Блейд не был в этом уверен.
У него не было ясного ответа и теперь, но он уже знал достаточно, чтобы строить разумные гипотезы. В одном Блейд был уверен наверняка: оривэй не желают зла его миру. Защитники — другое дело; они оставались еще неясным фактором. Впрочем, их тоже не стоило рассматривать как злобных монстров; они просто выполняли свои обязанности. Какие — иной вопрос.
Но оривэй, смуглые и черноволосые, веселые жизнелюбцы, внушали Блейду самую горячую симпатию. Странный народ эти паллаты… Или все-таки не народ? Содружество различных рас? Он инстинктивно чувствовал, что оривэй воспринимают его как близкого человека — гораздо более близкого, чем клонированные и фригидные белые Защитники. Но, с формальной точки зрения, он был для оривэй чужаком, а Защитники являлись неотъемлемой частью их культуры, бойцами, охраняющими цивилизацию паллатов…