Остановившись перед пришельцем, оба аборигена уставились на него во все глаза. У длинного зрачки были серыми и тускловатыми, глаза старого гнома напоминали расплавленный янтарь. Точь-в-точь как у лорда Лейтона, подумал странник и ухмыльнулся: этот тощий коротышка был вдобавок горбат и двигался почти так же неуклюже, как его светлость.
Наконец длинный дернул кадыком и с сомнением пробормотал:
— Ахх-са?
— Хул! — возразил гном. — Ахх-лават. Бо ор пата!
Блейд не удивился, прекрасно поняв этот обмен репликами. «Ахх-са» обозначало духа, демона, доброго или злого бога — словом, создание потустороннего мира; «ахх-лават» — разумного, но смертного индивидуума, не владевшего сверхъестественной мощью. «Хул» было отрицанием. Но не просто отрицанием; этот термин нее некий иронический подтекст, словно намекая на презрительное отношение говорившего к мнению собеседника. «Бо» являлось предлогом противопоставления, «ор» — усилением качества; слово же «пата» соответствовало понятиям «сильный», «крепкий», «могучий».
Итак, длинный вождь признал в пришельце божество, тогда как шаман отстаивал более рациональную гипотезу. «Чушь! — произнес горбатый гном. — Это человек. Но очень сильный!»
Разглядывая стоявшую перед ним парочку, Блейд молча ждал продолжения. С каждой секундой старый колдун все больше напоминал ему Лейтона — даже манера говорить была такой же, слегка брезгливой, суховатой и безапелляционной. Кем же тогда являлся его напарник? Местным вариантом Дж.?
— Ахх-са, — снова повторил вождь. — Только ахх-са может убить большого Ку!
«Ку» называлась любая жуткая тварь, с которой не могло справиться племя, — саблезубый тигр, гигантский медведь, мамонт.
— Ахх-лават убивали Ку, — гном покачал лохматой головой. — Делали ловушки, жгли огнем… Убивали!
— Ку — разные, — возразил вождь. — Этот, — он покосился на клыки, висевшие на шее Блейда, — самый страшный!
— Он не сильнее большого толстоногого. — Блейд понял, что речь шла о местном варианте мамонта. — Толстоногого уркхи убивали. Если толстоногий упадет в яму, на дне которой кол…
— Не учи меня охотиться на толстоногих, — невозмутимо прервал шамана вождь; его манера вести дискуссию, спокойная и веская, в самом деле напомнила Блейду шефа МИ6А. — На моей памяти уркхи взяли жизнь у троих, и я помню, как это было. Но Ку с длинными зубами может съесть всех! И большого толстоногого, и тебя, и меня.
— Может, — неожиданно согласился шаман. — Он съел двух охотников в начале этой луны и трех — в середине. Он съел женщину, которая копала корни. Он съел…
Выслушав довольно длинный список, Блейд понял, из-за чего волосатые забились среди скал, зашпаклевав все щели, кроме самой узкой. Вероятно, махайрод рассматривал стойбище волосатых как своеобразный кроличий садок, где всегда можно раздобыть что-нибудь на ужин.
— Ку съел много уркхов, — подтвердил вождь, когда колдун, исчерпав перечень, смолк, — Охотники не могли убить Ку, а длиннозубый Ку убивал кого хотел… — он сделал многозначительную паузу и уставился на Блейда. — Лишь ахх-са может убить Ку!
Шаман поднял лицо к небесам и распростер руки; костяные фигурки на его плаще застучали, метнулись козьи хвосты.
— Ахх-са могучи, — нараспев начал он. — Ахх-са не охотятся на зверей! Самый большой Ку перед ними — кал! Они живут на небесах, летают над землей на огромных птицах с огненными хвостами и не обращают внимания на уркхов. Ахх-са — повелители мира, их дыхание — ветер, их голоса — гром, их взгляды — молния! Им не нужно мясо, им не нужны шкуры, они не едят и не спят…
«Ну и ну, — подумал Блейд, — похоже, эти парни могут препираться до Второго Пришествия!»
Странник не собирался ждать так долго, а потому рявкнул, прервав славословия колдуна:
— Закрой рот, коротышка! Я — не ахх-са, и потому мне нужны шкуры и мясо. Но сами ахх-са послали меня на землю, одарив божественной силой. Мое дыхание — ветер, мой голос — гром, мой взгляд — молния! Хочешь в этом убедиться?
Он грозно нахмурился и протянул руку к топору.
Оба спорщика в изумлении уставились на него. Повидимому, ни вождю, ни шаману не приходило в голову, что странный гость может понимать их язык и выражать свои мысли столь энергично и недвусмысленно. Ладонь Блейда еще не успела лечь на топорище, как две волосатые фигуры распростерлись перед ним на земле, демонстрируя полную покорность.
— Встать! — велел разведчик. — Садитесь сюда! — он показал на камни поменьше, рядом с его собственным валуном.