Женский голос произнес:
— Что там, Вэлли? Ты слышишь?
— Тихо… помолчи немного. Да, я слышу… Словно младенец плачет…
— Младенец? Откуда? Ты же знаешь, в гареме нельзя держать детей!
Минутное молчание, потом снова:
— Должно быть, ты ошиблась, Вэлли. Идем! Это был только ветер в траве.
— Тише, говорю тебе! Клянусь Белыми богами, я слышала плач! И нам обеим хорошо известно. Стел, что у некоторых бывали дети… и они бросали их умирать в кустах.
У женщины по имени Вэлли был мягкий приятный голос, звучавший уверенно и, как показалось Блейду, с оттенком доброжелательности. Поразмыслив, он принял решение. С такой женщиной можно было рискнуть.
Он издал серию пронзительных воплей, отчаянно махая руками и ногами в воздухе. Почувствовал, как расслабились мышцы мочевого канала, и выругался, обмочив колени.
Высокие стебли травы раздвинулись, и появились две женщины; они смотрели вниз, на Блейда, — огромные, как обитательницы Бробдингнега. Он опустил веки, продолжая сучить ногами и кричать. Нельзя, чтобы они заглянули ему в глаза; это зерцало младенческой души показалось бы им слишком разумным. Еще рано! Он должен играть свою роль — по крайней мере, до тех пор, пока он не завоюет их расположения.
— Младенец! — с изумлением произнесла Стел; Блейд отличил ее по голосу, более резкому и суховатому. — Ты была права, Вэлли! Одна из наложниц прижила ребенка и бросила его здесь умирать. Идем отсюда! Мы не должны касаться его! Ты знаешь, что нас ждет, если мы попытаемся спрятать дитя в гареме.
Проклятье! Блейд чуть не подавился криком. Должно быть, он угодил в очень странный мир, если тут убивают крохотных детей!
— Я не могу его бросить, — негромко прозвучал голос другой женщины, Вэлли. — Просто не могу, Стел! Погляди на него — такой беспомощный… Бедный малыш! Весь мокрый! И вдобавок — такой странный! Посмотри на его голову… Какая огромная! Бр-р-р…
— Не удивительно, что мать избавилась от него. Это чудовище! Отродье Черных богов!
Блейд решил сменить тактику: он перестал плакать и улыбнулся женщинам. Его десны казались странно голыми, и он вдруг понял, что не имеет зубов. Дьявольщина! Ни мышц, ни крепких костей, ни связи с телепортатором — и даже зубов нет! Он продолжал старательно улыбаться, ощущая большую неприязнь к женщине по имени Стел.
Пока решалась его судьба, он, чуть приоткрыв веки, рассматривал ноги женщин — четыре голых ступни с выкрашенными красным ноготками и с драгоценными кольцами на больших пальцах. Судя по всему, его нашли женщины гарема, наложницы местною правителя, которым не дозволялось иметь детей. Положение было отчаянным — голодные судороги уже сводили его крошечный живот. Сколько времени нужно младенцу, чтобы скончаться от голода?
Вэлли молчала. Снова раздался голос Стел:
— Идем отсюда, пока не нажили хлопот! Если слуги Измира найдут у тебя ребенка, ты лишишься головы! Ты же знаешь закон, Вэлли. Не стоит нарушать его ради этого маленького чудовища.
Вэлли заговорила — тихо, словно бы про себя. Блейд, напряженно ловивший каждый звук, не мог сразу разобраться во всех обстоятельствах и нюансах, но он понял достаточно, чтобы почувствовать надежду. Эта женщина, Вэлли, станет якорем его спасения!
— Они заставили меня расстаться с собственным дитем, — медленно произнесла Вэлли. — Ты же знаешь, Стел… Я подчинилась закону и позволила грязному старому жрецу воткнуть нож в мое тело и вырезать живой плод из чрева… Я сделала это, я подчинилась… но как хотелось мне схватить нож и убить жреца!
Стел прошептала с ужасом:
— Будь осторожнее, Вэлли… Так нельзя говорить… Это смерть… Мне кажется, ты сошла с ума… потеря ребенка помутила твой разум. Идем отсюда, прошу тебя! Разве этот головастый урод стоит твоей жизни?
— Я не оставлю его умирать, — твердо сказала Вэлли. — Не могу! Мне кажется, что Белые боги — милостивые боги, покровители неба и земли, — послали мне это дитя взамен утерянного. Если я покину его, то буду дважды проклята! Иди, Стел, если ты боишься, малыш останется со мной. Я спрячу его и постараюсь сохранить живым. Уходи! Ты ничего не видела и ничего не знаешь.
— Тебя околдовали, — взвизгнула Стел, — и я не хочу иметь ничего общего с этим делом! Не имею желания попасть под пытки и потерять голову! Но я буду молчать. Это все, что я обещаю. Прощай, Вэлли! Я ничего не видела и ничего не знаю.
Она исчезла, скользнув в кусты. Тем лучше, подумал Блейд; мысль, что ему больше не грозят заботы этой фурии, подняла его дух. Затем он забыл о Стел; ему нужно было сосредоточиться на Вэлли и постараться, чтобы она не изменила своих намерении. Он улыбнулся, обнажив розовые десны, забулькал и замахал ей крошечными кулачками. Чертовски утомительное занятие для взрослого мужчины!
— Бедная крошка, — женщина присела на корточки рядом, и Блейд впервые увидел ее лицо. Она была молода — вероятно, не более двадцати лет по меркам его собственного мира — и одета в короткую юбочку серебристого цвета. Большие груди с твердыми коричневыми сосками были обнажены; на голове — масса черных вьющихся волос, скрепленных золотым гребнем.
Она подняла его на руки и нежно шепнула:
— Малыш хочет есть?
Еще мгновение, и Блейд бы все испортил, закричал во весь голос — да, ради Бога! Он страшно голоден, он чуть не умирает от истощения! Вовремя опомнившись и загукав, странник уставился прямо в глаза своей спасительницы. Женщина похлопала его по ягодицам, погладила животик, покачала на рунах. Блейд заметил, что ее зрачки были темными, угольно-черными, и в них он прочитал любовь… и еще — страх и решимость. На душе у него стало чуть полегче. Он нашел союзника.
Его маленькие кулачки настойчиво колотились в плечо Вэлли. Она приподняла ладонью тяжелую грудь и поднесла к лицу Блейда, коснувшись соском его рта. Его губы и язык ощутили струйку молока, теплого и непривычного на вкус, но он знал, что это — пища, которая поддержит в нем жизнь хотя бы на некоторое время. Обхватив твердую круглую грудь пухлыми ладошками, он сосал, довольно урча и причмокивая. Непривычный способ выживания, но иного судьба ему не послала. Он продолжал сосать, а Вэлли поглаживала пушок на огромной голове странного дитяти.
— Ты — маленькое чудовище, — сказала она. — Стел права, у тебя голова взрослого человека. Любая другая женщина посчитала бы тебя уродливым, но только не я… я уже люблю тебя… и не позволю убить, малыш. Но нам придется спрятаться где-нибудь, понимаешь? Чтобы стража не смогла тебя найти… — она вздрогнула. — О-о, милый, ты не должен кусать Вэлли! Мне больно!
Блейд не собирался кусать ее грудь, но молоко кончилось, а он все еще был голоден. Перестав чмокать, он отпустил грудь, обнаружив, что, как только был утолен первый голод, ощущение теплого соска во рту доставило ему знакомое, почти эротическое удовольствие. Если он когда-нибудь выберется отсюда, подумал странник, то сможет поведать доброму старому доктору Споку кое-что новенькое о младенцах. Но вряд ли тот поверит! К тому же сомнительно, чтоб ему разрешили рассказывать такие истории — по соображениям секретности.
Вэлли несла Блейда, тесно прижимая к себе, по тропинкам, что змеились среди обширных зарослей цветущих кустов и деревьев. Женщина почти бежала. Они никого не встретили, и Блейд догадался, что именно этого Вэлли боялась больше всего.
Как и он сам. Не дай Бог наткнуться на кого-нибудь — например, на упоминавшихся в разговоре стражников! Блейду не хотелось думать о них. Сейчас у него было тело ребенка — пусть с головой и разумом взрослого человека, — но если эту голову отрубят, он будет так же мертв, как если бы убили взрослого Ричарда Блейда. Он вздрогнул, когда Вэлли миновала какое-то сооружение, по-видимому — фонтан; странник различил плеск водяных струй, падавших в бассейн. Гаремные сады, должно быть, занимали большую площадь, но тут не было густых зарослей и укромных уголков. Блейд сосал молоко из второй груди, лаская губами сосок, и надеялся, что Вэлли знает, где лучше его укрыть. Он начал мысленно внушать это ей — спрячь меня! Спрячь меня быстрее. Спрячь меня!