И последний - Зигфрид. Этот чуточку в сторонке, всякий раз подчеркивая, что он - настоящий рыцарь, хоть и однощитовый, то есть не владеет ни замком, ни землями, а все, что у него есть, - конь и меч, да еще простенькие доспехи, которые теперь сменил на лучшие из трофейных. Но все-таки - рыцарь, потомственный, все его предки были рыцарями, все защищали или захватывали земли и все гибли в боях, никто не умер в постели.
Глава 2
Я издали улыбался им всем, а Зигфриду еще и подмигнул дружески, надо показать, что, как рыцарь рыцаря, выделяю из числа простого народа. Широкомордый и широкоскулый, он расплылся в улыбке. Хотя по генеалогии из рода Нибелунгов, младший сын владетельного сеньора Кунинга, но в лице ни следа арийскости, разве что рост и могучее сложение, сразу вспоминается, что в те времена по его землям проходили орды Аттилы, а германцы были у Бича Божьего основной ударной силой.
Широкий в плечах и выпуклогрудый, толстошеий, с мускулистыми руками, толстыми, как бревна, теперь он встречает меня в новеньких доспехах, великодушно отдав старые кузнецу для перековки на подковы и гвозди. Верхняя половинка лба все так же нежно белеет, как украинское сало, остальная морда лица цветом напоминает поспевший желудь, словно и спит в солярии.
При моем приближении все вытянулись, стукнули мечами и топорами по щитам.
- Ну что, орлы, - сказал я вместо приветствия, - осваиваемся?
Гунтер ответил за всех:
- Спасибо, ваша милость, за доспехи!
- На здоровье, - ответил я. - Рад, что вам понравились.
Гунтер заулыбался, мол, понимаем шутки сеньора.
- Все наши люди, - сказал он счастливо, - уже в новом железе!.. Кузнецы день и ночь подгоняют, переделывают. Из всех наших... то есть ваших деревень кузнецов нагнали, железо у этих гадов такое, что не всякий молот берет!
- Зато и чужой меч не возьмет, - рассудил я мудро. - Что с луками?
- Еще двенадцать собрали, - сообщил Гунтер с гордостью, - ну, скажу вам, это луки! Всем лукам луки. Мы все по очереди пробовали: стальную пластину бьет навылет со ста шагов!
- Отлично, - сказал я с облегчением, но, как отец-командир, строго напомнил: - Но это заслуга лука, а не ваша. А как насчет точности и скорострельности? То-то!.. Давайте, шустрите. Предела совершенству нет. Тяжко в доспехах, легко... гм... потом, опосля. Пусть осваиваются и остальные прочие. Кстати, Гунтер, пора объехать наши владения. В прошлый раз я окинул вельможным взором село, а сейчас надо посмотреть кордоны... Ну, где мои земли соприкасаются с землями соседей.
Все никак не приучу себя говорить "мои владения", но для них и "наши" звучит естественно, высокопоставленные о себе говорят во множественном лице, мы-де, Николай Второй, милостиво порешили изволить отрубить вам голову, а вот вас повесить...
Тюрингем, оруженосец Гунтера, спросил ликующе:
- Когда поедем? Прямо щас?
- Попозже, - ответил я. - Может, после обеда. Или после завтрака.
Сказал и с трудом одолел естественный импульс идти в конюшню и седлать своего чудного коня.
- Проверь, - бросил Тюрингему небрежно, - чтобы все кони были... как кони. Ну там с подковами в порядке, старую сбрую заменить новой, коней заправить... в смысле накормить...
Он сорвался с места, словно спринтер на стометровке. Я проводил его взглядом, еще раз напомнив себе, что надо не просто привыкать к новому положению сеньора, а врасти, как в собственную кожу. В этом мире, во всяком случае в землях Амальфи, я отдаю приказы, и всяк бросается их исполнять, словно в армии. Здесь неважно, что я молод, что нет опыта жизни в этих условиях. Зато у меня звание, то есть статус феодала, а это значит, что всякий ниже по званию или чину слушается беспрекословно и мчится выполнять все, что бы я ни ляпнул.
С одной стороны, приятно, что не надо спорить и убеждать, с другой стороны, я должен отдавать только мудрые приказы - поправлять некому.
Тюрингем исчез в распахнутых воротах конюшни. Гунтер поглядел вслед, на лице тревожное раздумье.
- Ваш конь, ваша милость...
- Точно, - согласился я. - Конь.
- Чем больше смотрю на него, ваша милость...
Он умолк, не находя слов, я спросил настороженно:
- Что с ним?
- Да вот иногда просто шерсть дыбом!
Зигфрид хмыкнул:
- На спине. Он у нас как медведь. Сэр Ричард, мы все смотрим на вашего коня с завистью.
Вдалеке через двор идет толстенький человек в сутане, мне показалось, что кто-то новый, но когда по дуге обошел лужу, приподнимая, как девица подол, сутану, я разглядел лицо отца Ульфиллы, священника, которого я не звал, но миссионеры приходят незваными. Еще чуть укрепится - и начнет собирать народ на истребление исчадия дьявола. Исчадие дьявола, как он уже сообщил, - это я.
- Да, - ответил я нехотя, - послушный конь. Что еще воину нужно?
Гунтер кивнул:
- Хороший конь. Жаль, их все меньше и меньше. Я думал, вовсе не осталось... Где вы его, ваша милость, только и добыли!
- А что, - спросил я уклончиво, - куда смотрят здешние мичуринцы? Ну, святые или колдуны? Такие кони пронесли бы рыцарей со словом Божьим по всем странам, землям и прилегающим к ним островам!
Гунтер двинул плечами:
- Я простой воин, ваша милость.
- Уже не простой, - напомнил я.
Он поклонился:
- Да, теперь, благодаря вашей щедрости, уже рыцарь, хотя никак не привыкну... Но я не родился рыцарем, меня не учили слагать стихи и говорить красиво, так что я не знаю, откуда эти кони... Но есть человек, который просто должен знать.
Наши взгляды встретились, я оскалил зубы в хищной усмешке:
- Намек понял, как сказала Пелагея-ключница. Пойду вытрясу из этого человека всякие ответы! А пока собери небольшой отряд... ты тоже со мной, посмотрим где и что. Еще захвати трех-четырех лучников. Из тех, кто научился пользоваться. Заодно и проверим, что умеют.
- Как скажете, ваша милость!
Я направился к распахнутым воротам донжона, оттуда уже не доносятся песни: прослышали, что хозяин во дворе, бдит и трудится, разбежались. Гунтер дисциплинированно пошел слева, приотстав на полшага, как вышколенный пес на коротком поводке, я невольно замедлил шаг, придумывая, что спросить или какие задания он ждет, Гунтер идет молча, искоса посматривая в мое исполненное, надеюсь, благородной задумчивости лицо.