– Возможно, это Господь и надоумил меня проехать именно этой дорогой и в этот час, чтобы моей рукой покарать злодеев?
Среди собравшихся зевак пронесся легкий заинтересованный говорок. Я свистнул Бобику, по обе стороны поплыли дома, улица послушно ведет в направлении порта. За спиной народ оживленно обсуждал случившееся, но я выехал на другую улицу, здесь другой люд, хотя все те же лавки, распахнутые двери кабаков, таверн, а также заведений с красными фонарями… Что-то, на мой взгляд, их слишком много. Да и не должны вот так в центральной части. Обычно эти дома прячутся на окраине. А так как это портовый город, то все должны быть там, в порту, или рядом.
Навстречу посреди улицы идут двое стражников. Громко топают, даже нарочито громко, как мне показалось. Перед ними расступаются. Оба рослые, в неплохих доспехах: один в добротной коже, а второй, что постарше, и вовсе в железном панцире и металлических налокотниках и наколенниках.
Завидев меня, остановились, хотя я вроде бы еду спокойно и тихо, никого не задевая. Хотя, понятно, есть на что посмотреть: мои совсем не средневековые размеры неизменно привлекают внимание не меньше, чем мой Зайчик. Да и на Бобика обычно смотрят со страхом и опаской.
Старший внимательно посмотрел на Бобика, потом на меня. Вскинул повелительно руку, я послушно, но словно бы по своей воле, так восхотелось, остановил коня.
– Что случилось? – поинтересовался я. – Я не заплатил в воротах за проезд?
Старший покачал головой, я обратил внимание, что его напарник смотрит на меня со смесью трусости и наглости.
– Думаю, заплатили, – ответил он с рассчитанной ленцой, словно делая одолжение. – Иначе бы вас не пустили. У нас с такими разговор короток…
– Да? – поинтересовался я. – Это как же?
Он ухмыльнулся и ответил с явным удовольствием:
– Постановление городского совета гласит: всякий, не уплативший пошлину, будь он сам герцог, не должен быть пропущен через городские врата. А если кто попробует войти силой, того связать и доставить в тюрьму.
Вокруг нас уже останавливался народ. На стражей, как и на меня, посматривали с боязливым ожиданием.
– Круто, – ответил я, но если ожидают от меня взрыва благородного возмущения, то жестоко просчитались, я вообще-то за соблюдение законов. Особенно тех, которые мне соблюдать ничего не стоит. – Что ж, демократия в действии. Ну ладно, а ко мне какие претензии?
Старший снова смерил недружелюбным взглядом мою рослую фигуру на очень рослом коне.
– У нас мирный город, – сказал он громко. – Здесь сразу вешают воров и разбойников…
Я прервал резко:
– Мерзавец! Думай, что говоришь! Иначе я снесу твою дурную башку, и городской совет меня тут же оправдает!
Он несколько смешался, но не отступил, сказал с тем же вызовом:
– Я хочу сказать вашей милости, что у нас все по закону. И если вы вздумаете размахивать мечом по праву благородного, то увидите, что для городского суда нет разницы… кто перед ним стоит. Только это я и хотел сказать.
Я посверкал глазами, пораздувал ноздри, пусть все видят, что я с великим трудом удержался от вспышки гнева, а стражи тоже люди и не хотят кровавой рубки, во время которой даже не успеют позвать на помощь. Народ переговаривается, уже видны разочарованные лица. Всем хочется звона мечей и брызгающей крови, эти пустячки вносят приятное разнообразие в вообще-то скучную жизнь, но по моему виду понятно: благородному рыцарю просто лень переругиваться с простолюдинами.
Зайчик, ощутив толчок коленом, двинулся вперед, Бобик чинно держится рядом, я с высоты седла стараюсь взирать бесстрастно и малость надменно, все-таки благородного человека безошибочно угадывают уже по его великолепному коню, а благородный и выглядеть должон соответственно.
Из распахнутой двери вылетел кубарем мужик в разорванной одежке. Следом выглянули двое крепышей, отряхнули ладони и одежду, разом повернулись и пропали в ярко освещенном зале, откуда крики, смех, вопли, ругань, песни и топот пляшущих.
Зайчик переступил через распростертого, тот поднялся и, не отряхиваясь, с диким ревом бросился обратно. Я покачал головой, что за город, что за город, куда церковь смотрит, с утра столько пьяных, а вдоль улицы выстроились женщины легкого поведения…
Глава 3
Громыхая железом, из-за угла вышли трое стражей. Когда женщине нужна была помощь, их не найти, а сейчас так и снуют, за мной следят, что ли? Впереди рослый и явно тертый мужик, лицо в шрамах, но уже успело обрюзгнуть на сытых харчах, располнело и обрело нездоровую бледность сильно пьющего человека. Грудь и спину защищает стальная кираса, да еще широкие стальные наручники укрывают от кисти до локтей, штаны кожаные, сапоги с металлическими подковками, пояс широк с непомерно огромной пряжкой в виде небольшого щита. Судя по выдавленным знакам, это не просто пряжка, а еще и знак различия. Или должности.