– Чтобы у нас было больше времени?
– Да, – сказал я с сердцем. – Понимаю, что он мог прийти вообще из империи Великие Горы… он же с той стороны прет?.. Там тоже страдают люди, но там чужие, а тут наши!
– Ваши, – уточнил он. – Хотя да, и наши.
Он оборвал себя на полуслове, уставившись на нечто за моей спиной. Я торопливо оглянулся, сердце сжалось.
Далеко-далеко на краю видимости виднеется кровавое зарево, но не рассвет и не закат.
Норберт, глядя в другую сторону, сказал быстро:
– А вон и причальная!.. Всем подъем, подъем!.. Готовимся к выходу!
Многие к этому времени уже улеглись, прикрывшись плащами, теперь торопливо вскакивают, еще сонные, хватают коней и поднимаются в седла, которых так и не снимали.
Багер начал неспешно снижаться, я поймал взглядом четырехугольную вершину причальной пирамиды. Там толпа возжелавших то ли по делам, то ли просто прокатиться и пошалить по моде столичных жителей.
Альбрехт покачал головой, я сказал со вздохом:
– Ограничим. Это сейчас из-за конца света все правила и законы рухнули.
– Ограничения прежние?
– Еще чего, – буркнул я. – У меня нет такого почтения к титулам. Привилегии будут получать нужные стране и сельскому хозяйству люди.
За нашими спинами сэр Норберт сказал властно:
– Всем полная готовность! С багера быстро, но без толкотни!
Багер снижался и все больше замедлял движение. На причальной пирамиде машут руками и шляпами. Край платформы коснулся массива причальной пирамиды бесшумно, словно просчитывает скорость и расстояние, хотя на самом деле срабатывает программа тех времен, когда никаких причальных пирамид не существовало.
Работники пирамиды тут же распахнули разделяющие багер и вершину пирамиды воротца. Толпа встречающих, что на самом деле собравшиеся прокатиться на багере, поспешно расступилась.
Милфорд двинулся вперед, показывая дорогу. Он здесь не бывал, но причальные пирамиды везде примерно одинаковы, хотя у большинства только ступеньки, по которым так не любят спускаться кони.
Копыта гулко простучали по широкому дощатому настилу из новеньких, но уже затоптанных досок. Кони храпели и неохотно спускались по наклонной плоскости, кое-кто даже пробовал садиться на зад.
Норберт крикнул кому-то:
– Проследить, чтобы спуск сделали ровнее и более пологим! Мы пришли всерьез и надолго!
Милфорд прокричал бодро:
– Сделаем!
Уже и королям готовы приказывать, мелькнуло у меня. Молодцы, уверенно смотрят в будущее. А я чувствую себя так, словно с потерей Маркуса разоружили и оставили голым перед полчищами врага.
Но король, напомнил я себе, всегда должен быть бодр и весел. Особенно если он уже император.
Когда спустились на землю, охраняющие башню по периметру стражники с ужасом уставились на Тамплиера и поспешно отступили, закрывшись щитами и выставив перед собой копья.
Я спросил тихо:
– Многих вы зарубили?
Тамплиер ответил с достоинством:
– Ни одного даже пальцем!.. Они выполняют свой долг, я свой. Но мне пришлось несколько растолкать их… Иначе мог бы не успеть на багер, тот уже причалил.
– Добрый вы человек, Тамплиер, – сказал я.
Он ответил с достоинством:
– Важнее быть справедливым, сэр Ричард, о чем вы, наверное, все еще не слыхали. А то, что молоты о меня поразбивали, ничего, другие из казны получат.
– Да, – согласился я, – добрым быть проще. А еще проще добреньким.
Норберт коротко оглядел отряд, все ли на месте, оглянулся на меня.
Я кивнул, и он крикнул зычно:
– Бросок на восток!.. В сторону вон того зарева!.. Дозорные вперед!
Хотя, как я заметил, тройка легких конников во главе с Милфордом прямо с наклонной плоскости пирамиды, не задерживаясь, умчалась в сторону пожара.
За Норбертом в стремительном галопе отправилась еще почти половина нашего маленького отряда, а рыцарская часть тяжелым галопом пошла следом.
Глава 4
Арбогастр и конь Тамплиера держатся рядом, оба рослые и пышногривые, только мой черный как само зло, а Тамплиеров белоснежный, какими рисуют ангелов.
Нас догнал на злом и быстром коне Альбрехт, крикнул, придерживая ладонью шляпу:
– А ваша собачка тоже там!
– Вот дурень, – сказал я с тревогой. – Разбаловался в неге, теперь и магам на шею кинется целоваться!
– Отыщет?
– Обязательно! У него чутье.
С каждым конским скоком впереди все мощнее разгорается страшное зарево. Мое сердце сжалось, если там пожар, то захватывает площадь побольше, чем в милю. Тамплиер прав, даже отсюда виден ужасающий масштаб разрушений.