Я повернулся, торопливо отвесил почтительный поклон.
– Интересное? Сэр Гримоальд, я не просто поражен, я… сражен! Я не нахожу слов! Даже здесь, в Ундерлендах, я не видел такого совершенства! А уж в самом королевстве…
Он поинтересовался внешне бесстрастно, но я видел, насколько он польщен:
– А что там?
Я махнул рукой.
– Сплошной упадок нравов отразился и на строительстве. Такого совершенства никто больше не строит. Разврат в камне, вот как бы я назвал архитектуру самого Сен-Мари. И потому я так вот не могу оторвать взгляда от этих дивных форм… Смотрите, везде мосты простые, а у вас с противовесом. Это же замечательно!.. Дает выигрыш в целую минуту, а это может быть решающим моментом… А барбакан? У вас чудо, а не барбакан! Я вообще не видел их в Ундерлендах, не говоря уже про Россано!
И без того прямой, как рыцарское копье, он стал словно еще выше ростом, лицо просветлело, хотя выражение не изменилось.
– Вы знаете в этом толк, сэр Ричард, – произнес он. – Но стол уже накрывают к обеду.
– Господи, – воскликнул я, – хоть и голоден, как волк, но не могу оторваться от этих красот!.. У вас две портгаланты, это же замечательно. А какие чудные амбразуры!.. Узкие и длинные для лучников, продольные для арбалетчиков… Все предусмотрено, это же какое сладкое зрелище для истинного лорда!
Он пробормотал, глядя на меня внимательно:
– Да, для истинного… Пойдемте, сэр Ричард.
– Минутку, – взмолился я голосом, полным восторга, – господи, у вас еще и цвингер!
Неподвижное лицо сэра Гримоальда дрогнуло в улыбке. За высокой внешней стеной идет еще и внутренняя, чуть ниже. Захватчики, кое-как преодолев с огромными потерями внешнюю стену, не смогут взять с собой громоздкие лестницы. Они окажутся в пустом пространстве между двумя стенами, их легко расстреляют даже не со стены цвингера: в самой стене предусмотрено множество отверстий для лучников и арбалетчиков.
– М-да, – произнес он чуточку настороженно, – м-да, как же без цвингера…
– Никак, – заверил я. – Кто недооценивает его значение, заранее проигрывает! А каков у вас качельный мост!
– Качельный?
– Ну да, – сказал я, – а как он называется у вас? Можно еще назвать качающимся, но это длинновато…
– Качающийся мост, – повторил он с удовольствием. – У нас его называют опрокидывающимся. Но вы правы, «качельный» – звучит лучше. Господи, как же приятно встретить знатока! Спасибо, сэр Ричард.
– Знаток? – удивился я. – Что вы! Абсолютно нет. Просто я вырос среди таких замков, потому так приятно наконец-то увидеть кусочек моей рыцарской родины, где все еще помнят правила суровой благородной жизни.
Он посмотрел на меня странным взором, на лицо набежала легкая тень.
– Вам такое нравится?
– Еще бы! – воскликнул я совершенно искренне. – В таких замках живут люди! Настоящие. А вне их… так, человеки. Вы правы, сэр Гримоальд! Чем меньше замков, тем мир безнравственнее.
Он опомнился, снова стал строгим и бесстрастным, даже голос выглядел ровным, как лед высокогорного катка:
– Вы производите хорошее впечатление, хотя, конечно, само пребывание в компании с моим непутевым племянником способно бросить тень и на достойного человека.
В его суховатом голосе звучал вопрос, я поклонился, помня, что лучше перепоклониться, чем недопоклониться, рыцарь должен почтительнейше относиться к старшим.
– Сэр Витерлих, – пояснил я, – первым и единственным примчался на мою казнь, готовый, как я хочу верить, помочь при случае.
Он вскинул брови.
– Помочь? В смысле, подать палачу топор?
– Нет-нет, – заверил я. – Полагаю, он был преисполнен сочувствия, хотя, конечно, зрелище есть зрелище…
– А что за казнь? – переспросил он. – Почему казнь?
– Его Величество, – сказал я, – велел меня сжечь.
Сэр Гримоальд нахмурился.
– Весьма странно. Вы разве не рыцарь?
– Да, разумеется.
– Рыцаря можно только обезглавить, – сказал он безапелляционно. – Особым церемониальным мечом в отличие от топора, которым рубят головы простолюдинам. А сжечь… Это применимо только к ведьмам и еретикам. Правда, в наши безнравственные времена эта нечисть разгуливает свободно.
– У нас личные счеты, – вступился я за короля, – вот он и решил… еще и унизить. Но в последний момент Его Величество Император решил вмешаться и, дав мне титул маркграфа, даровал марку Гандерсгейм. Конечно, Его Величество король весьма гневался. Тут ваш племянник и подвел прямо к помосту коня со свободным седлом… Дальше вы знаете. Мы не задержимся у вас, на рассвете нас здесь уже не будет.
Он выпрямился, сказал надменно: