– Вряд ли уродина, – предположил барон. – Скорее всего, вовсе нет…
– Почему так думаете?
– Чего бы он к ней лазил тайком, рискуя головой?
Логично, подумал я. Что-то здесь не так…
Герцог медленно бледнел, в глазах вспыхнул опасный огонь, он прокричал:
– Взять его! И повесить здесь же на дереве!
Несколько человек подбежали к Фонтане, сдернули с коня и, связав руки, потащили к дереву. Один ловко взобрался по стволу на крепкую ветку, быстро и умело закрепил конец веревки, а другой, с петлей на конце, спустил вниз.
Фонтане со связанными руками снова усадили на коня, один из всадников начал надевать ему петлю на шею, Фонтане воскликнул:
– Господи, прими мою душу!
Герцог крикнул страшным голосом:
– Она отправится прямо в ад!
Военачальник вдруг толкнул коня коленями, в два конских скока оказался возле Фонтане. Никто не успел пошевелиться, как он сорвал петлю с шеи Фонтане.
– Спасибо тебе, – прокричал он срывающимся голосом, в котором все услышали сдерживаемые слезы, – спасибо, преданный друг, за верность!.. Но я не смогу жить, если ты пострадаешь по моей вине… Ваша светлость, это не он виноват, а я!
Герцог дернулся, лицо перекосилось удивлением, потом гневом.
– Ты?
– Я, – ответил военачальник. – Я люблю вашу дочь, и она… ко мне совсем не равнодушна. Но вы услали меня на границу с лордом Рошером, где оголились наши земли из-за оползней… и мы не могли встречаться. Я этого не мог вынести, через своего друга Фонтане посылал ей весточку, когда смогу тайком вырваться к ней, чтобы никто не узнал, и мы встречались…
Слева от герцога бородатый рыцарь очень важного вида спросил громко:
– Вы хотите сказать, ребенок у благородной леди Глории вовсе не от сэра Фонтане?
– Да, благородный лорд Бальтасар.
– Он ваш?
– Да, сэр Бальтасар, – ответил военачальник. – Сэр Фонтане как старый друг лишь передавал леди Глории записки от меня. Чтоб знала, в какой день и куда прийти на тайное свидание. Встречался он с нею открыто, почему все и подумали на него… Но это моя вина, ваша светлость! Если вам нужно наказать, то меня, а не благородного Фонтане!
Граф Гатер пробормотал громко:
– А эта свинья в самом деле… поступала благородно. Никогда бы не подумал.
– Я тоже, – признался барон Уроншид.
Я помалкивал, мне надо играть всезнающего, но вообще-то я тоже не подумал бы, что этот лихач способен отдать жизнь, только бы не портить карьеру другу.
Герцог приходил в себя от изумления медленно, нижняя челюсть все еще отвисает, наконец повернулся ко мне.
– Доблестный сэр Ричард, – произнес он с достоинством, – я рад, что вы примете хозяйство герцога Хорнельдона в свои руки. И хотя наша встреча произошла при несколько отягощающих моментах, но я рад заверить вас, что восхищен вашей мудростью и дальновидностью. Как вы понимаете, сэру Фонтане виселица не грозит. И, думаю, ему ничего не грозит. А с этими двумя я разберусь дома.
Я почтительно поклонился.
– Ваша светлость…
Он тоже отвесил точно такой же поклон.
– Ваша светлость…
Я повернул коня, за спиной после паузы застучали копыта коней моего отряда. Граф Гатер горестно вздыхал, хитрый герцог увильнул от схватки, а все к ней шло так прямо, так без остановки…
Барон Уроншид начал что-то рассказывать, в это время за спиной послышались крики, я оглянулся, наш отряд во весь опор догоняет Фонтане уже на свежем коне.
Веселый, улыбающийся, он прокричал задорно:
– Так, сейчас начинаются слюнявые выяснения отношений. Терпеть не могу!.. Можно, я с вами?
Граф Гатер буркнул:
– Мы сопровождаем герцога Ричарда в его земли. А вы зачем?
– Ваш герцог, – заявил Фонтане, – человек очень непростой. И тем, что сумел победить неуязвимого Хорнельдона, и что так умело настоял на разборе дела и все вывел на чистую виду… Потому я хотел бы побыть среди вас.
На этот раз он обращался ко мне, хотя и отвечал вроде бы Гатеру. Я вынужденно произнес:
– Сэр Фонтане, вы поступили благородно… и ах-ах как красиво, признаю. Но мне давно уже осточертели «небритые герои», грубые снаружи – добрые внутри. Да, среди стада свиней смотритесь неплохо, даже выигрышно, так как внешне от них не отличаетесь, но благородны там глубоко, не то в сердце, не то в душе… Однако у нас, как видите, рыцари и разговаривают вежливо, и чисто выбриты. Так что идите, идите, идите своей дорогой. К действительно благородным вам пока рано.
Его задорная улыбка быстро блекла, граф Гатер сказал рассудительно, но с сомнением:
– Может быть, возьмем? Просто молодой еще… С нами пообтешется, шелуха слетит.
Я отмахнулся:
– У нас не исправительное и не воспитательное учреждение. Мы берем уже благородных, не так ли?
– Ну да…
– У нас, – сказал я наставительно, – закрытый элитарный рыцарский клуб. А обтесывают и воспитывают пусть на уровнях ниже.
Фонтане улыбался растерянно, еще не веря, что все поняли, но не оценили его неслыханного благородства. Наши взгляды встретились, я ответил молча, что вообще-то норма для человека высокого происхождения поступать вот так, как он, и никакие пряники за это не полагаются.
Он тяжело перевел дыхание, я кивнул почти дружески, но с намеком на дистанцию. Зайчик подо мной уловил едва заметное движение ног и пошел вперед быстро и уверенно.
Барон Гедвиг Уроншид пронесся галопом вперед к нашему рыцарю с баннером в руках, что-то крикнул, захохотали и заорали походную песню про рыцаря в походе, который оставил дома любимую у окошка. Остальные подхватили суровыми мужскими голосами, при звуках которых меня всегда пробирает дрожь, а на глаза могут навернуться слезы.
Дорога пошла под легкий уклон, что так любят кони, и они мчались легко и весело, сами наслаждаясь быстрой скачкой.
Вскоре увидели вдали замок из красновато-коричневого камня. Расположился он на склоне большого и длинного холма, потому обращенная к дороге часть значительно больше, на целых три этажа, но, правда, первые два просто высокое основание, на котором и разместился замок, а с тыльной стороны, похоже, окна полуподвальные.
Склон холма зеленый, хорош для пастбищ скота, кое-где торчат одинокие деревья. Я сравнил взглядом размеры, кроны не дотягиваются даже до нижних окон, замок просто великанский, но выстроен умело и пропорционально, с тяжеловесным изяществом, по единому плану.
Дальше часто попадались крохотные деревушки на три-пять домов, все огорожено крепким забором, то ли чтобы овцы не разбежались, то ли защита от лесных зверей.
Воздух свежий, солнышко ясное, ничего впереди опасного, мысли тут же вернулись к идее, что в Сен-Мари связь с королевством Вестготия наладить очень просто. Достаточно морем не приближаться близко к отвесной стене Зуба Сатаны, что, как выяснилось, вовсе не зуб, а ровный пласт земной коры, что несколько выше соседнего. Совсем немного, на милю, не больше. А если больше, то на немного. Просто отплывать из бухты Тараскона и по широкой дуге огибать опасное место, после чего причаливать в ближайшем удобном месте.
А перевозки морем всегда считались самыми дешевыми.
Граф Гатер догнал, веселый и улыбающийся, на шлеме весело трепещет маленький султан, такой же точно, только побольше, укреплен между ушами его коня.
– Как дорога, ваша светлость?
– Превосходно, – ответил я, – послушайте, граф… мне кажется, вчера этот султанчик был на вашем шлеме?
Он чуть смутился, огляделся и понизил голос:
– Вы наблюдательны, ваша светлость. Дело в том, что я очень люблю своего коня. Он такой умный, такой умный! Почти как я. А еще его родословная длиннее моей. Нет-нет, я не бастард какой, у меня одиннадцать поколений благородных предков, исполненных всяческих достоинств, но у моего коника их четырнадцать…
Я протянул:
– Ну, граф… Тогда вы поступили правильно и благородно. И у животных есть права, только мы их бессовестно нарушаем. Но Бог все видит!