Я поглядывал на него с интересом, гном хорош, хотя вообще-то это дварф. С понятием гнома у нас связано нечто мелкое, а этот хоть макушкой мне до пояса, но так же широк, костист, могуч, голова сидит прямо на плечах. Рыжая бородища закрывает половину груди, а толстые мускулистые руки заканчиваются ладонями с лопаты размером.
Ввиду окончания боевых действий он снял рогатый шлем, кирасу и даже кольчугу, оставшись в безрукавной вязаной майке, выпуклые мышцы прорисовываются очень даже отчетливо.
Он перехватил мой взгляд, буркнул злобно:
– Ну? И что не нравится?
– Наоборот, – сказал я искренне. – Люблю крепких людей. Говорят, гномы эльфов сносят с одного удара?
Он сразу же довольно ухмыльнулся.
– С одного? С полудара!.. Совсем хилый народ… Что муху прибить, что эльфа.
– А ты куда отсюда? – спросил я. – С Вильярдом?
Он покачал головой.
– Вообще-то меня маг года три уламывал, золотые горы обещал. Наш народ поблизости, мы горный народ. Туда и вернусь.
– Еще увидимся, – пообещал я.
Он сразу насторожился.
– С какой стати?
– Я теперь здешний герцог, – объяснил я. – Человек широких взглядов. На что взгляну – то и хапаю. Сейчас, к примеру, моей светлости требуется много железной руды. И, конечно, стали хорошего качества. Людишки не смогут делать так замечательно, как умеете вы, настоящие горно-литейные мастера. Орлы подземных нор! Так что поручу вам, а людишек пошлю к вам на учебу. За хорошую плату, конечно. Платить буду из казны, не жалко.
Он потеплел, комплименты и слона на скаку остановят, но проворчал:
– Да как их обучишь? Тут понятие иметь надо.
– Будем вести отбор, – пообещал я. – Брать в ученики только понятливых. Дураков гнать в музыканты, певцы и прочие эльфы.
Ордоньес подошел, осторожно присматриваясь к гному и прислушиваясь. Брови поползли вверх.
– Ваша светлость, – сказал он, – вы и здесь начнете хозяйственные реформы?.. Ох, бедные гномы…
Гном проворчал:
– Почему бедные?
Я улыбнулся, отошел в сторону, а Ордоньес начал со вкусом рассказывать про мое успешное реформирование разбойничьего края в цивилизованный и сравнительно мирный маркизат, куда вскоре без страха будут приезжать даже из столицы.
Вообще-то я говорил экспромтом, но идея неплоха, гномы в самом деле лучшие на свете рудокопы. Им не надо затрачивать лишние усилия, чтобы прорубать высокие штольни. У них ноги вовсе не для бега на длинные или короткие дистанции, зато если обрушится кровля, гном скорее всего выберется живым, эдакий комок толстых плотных костей, обтянутых такими же твердыми мускулами и тугими жилами.
Насколько помню, у гномов всегда самый высокий уровень хэпэ, у людей и то вполовину меньше, не говоря уже о субтильных эльфах, чья выживаемость только в скорости да быстром беге.
Женщины вернулись из грота свеженькие, чистенькие, как две рыбы, даже ухитрились продрогнуть в холодной воде. Принцесса съежилась, а Боудеррия на правах больше старшей сестры, чем телохранительницы, бережно обнимала ее за плечи и похлопывала по спине широкой, как лопасть весла, ладонью.
Перехватив мой взгляд, Алонсия нахмурилась, освободилась из рук Боудеррии и пошла к Вильярду. Боудеррия вынужденно направилась ко мне, шаги скованные, при ярком свете дня ее уверенность испаряется, как туман на солнце.
– Дрескер что-то придумал? – спросила она нейтральным тоном.
– Нового пока ничего…
– Только прыгать в пропасть?
Я сказал с сочувствием:
– Да. Но не в пропасть. Просто сделать шаг через границу между королевствами. В новый мир, в новые возможности.
Она поморщилась.
– Ну да, просто шаг… А ты?
Она старалась не смотреть в сторону гигантской оливы, хотя та молчит и вообще делает вид, что мы ночью просто спали под сенью ее ветвей, но она даже этого не видела.
Я указал на гладкие валуны неподалеку, Боудеррия опустилась первой, раз уж в самом деле все еще и при свете дня считаю ее больше женщиной, чем воином.
Я сел на соседний. Боудеррия старается смотреть ровно и бесстрастно, мы же в походе, спина прямая, плечи расправлены, живот подтянут, всегда готова к схватке и не забывает подчеркивать это каждым движением и взглядом.
– Ломаю голову, – ответил я. – Как та лиса на развилке… У меня не просто масса дел в Сен-Мари, а все криком кричат и требуют моего немедленнейшего присутствия!.. Уже и так опаздываю. Не на танцы или пир, что можно как-то оправдать, а на войну, где могут и убить, а это значит, должен туда просто бегом, чтоб ничего не подумали, тут никаких оправданий!..
Она кивнула, лицо понимающее, хотя взгляд все еще отводит либо смотрит поверх моего плеча.
– Тебе не просто на войну.
– Еще бы, – согласился я.
Она сказала обстоятельно:
– Тебе нужно вести войска. А в этом случае без тебя не обойдутся. Масса людей с оружием нуждается в вожаке.
– Конечно, – согласился я. – Это хорошо, что с тобой посоветовался. Теперь знаю, как поступить… Ладно, расскажи, как вы сумели пройти весь этот путь с такой кажущейся легкостью? Если сотни лет даже подумать не решались об этом Камне?
Она передернула плечами.
– Если бы знала, что нас ждало… Хотя этот старик приготовился очень хорошо и давно. Он только ждал таких сумасшедших. Или отчаявшихся.
– Вы не одни, – заверил я.
Она слабо улыбнулась, грубое лицо осветилось и стало почти женским.
– Вам в самом деле повезло.
Слушая ее рассказ, я понял, что насчет легкого пути к Сумрачному Гроту почудилось только мне. Мы прошли буквально фуксом, а они прорубывались, проламывались, прожигали стены, гном разбивал в щебень обухом зачарованного топора каменных големов, гранитных Хранителей Гор, а лезвием рассекал деревянных Хозяев Леса. Без него не прошли бы, как погибли бы в первый же день без мага Дрескера, он выжигал огнем целые поля нежити, закрывал магическим шатром от атаки тысяч огненных ос размером с птиц, остановил и заставил превратиться в лед мощный водопад целого горного озера, что неожиданно выплеснуло на них все запасы…
Сама Боудеррия постоянно спасала отряд благодаря звериному чутью, даже маг не замечал подкрадывающихся ночных чудовищ, а принцесса Алонсия трижды разгадывала тайные знаки на стенах, и перед ними открывался проход дальше. Сам же Вильярд всегда шел впереди и принимал на себя удары. Только своевременная и самоотверженная помощь отряда спасала ему жизнь, но не шкуру, ту дырявили много и часто.
– Да, – сказал я с объективностью спортсмена, – даже не знаю, сумели бы мы пройти через такое.
Она фыркнула:
– Вряд ли. Скорее всего, нет.
– Согласен, – сказал я. – Вы отважнее. А мы, что ж… умный в гору не пойдет.
– А что сделает?
– Обманет, – пояснил я. – Умный гору… обманет.
Она наморщила нос.
– Что-то слишком сложное. Камень еще не потерял?
– А ты еще не пробовала спереть? – спросил я с интересом.
Она поморщилась.
– Будто не знаешь, его не украсть. И даже подарить никак. Теперь навсегда твой.
– А что он делает?
Она пожала плечами.
– Если бы я знала. Все только и говорят, что в нем сокрыта неслыханная мощь. Болтают, он может сжечь целый мир. А как это, спроси Дрескера.
– Спрошу, – пообещал я. – Это верно, что ты тоже королевской крови? И даже наследница трона?
Ее лицо не изменилось, с полнейшим равнодушием пожала плечами снова.
– Мне все равно. Я слышала в детстве, на каждом островке, даже крохотнейшем, свое королевство. Так что оказаться с королевской кровью не так уж и сложно.
Я пробормотал:
– Ну, вообще-то, если правильно смотреть, то любой человек – король. Так сказал Господь, отдавая ему в управление весь мир.
Со стороны нашего костра донеслись топот и сопение, это Торкилстон и Ордоньес шумно бухают подошвами по пеплу, словно исполняют ритуальный танец, надо затоптать последние угольки, боги не любят, когда люди оставляют за собой огонь.