- Сколько отсюда до Морданта?
Он даже отодвинулся, покачал головой. В глазах его я видел сомнение, так ли я здоров на голову.
- Сэр Ричард, вы же служите Зорру!
- Пока я никому не служу, - ответил я. - С меня сняли все клятвы и все обеты, когда собирались оставить в одном из сел. А потом так и не вспомнили, что я - человек свободный.
- Три дня на добром коне, - сказал он. - Если, конечно, по прямой. Но я бы не советовал...
- Почему?
Он внимательно посмотрел на меня.
- Хоть вы и кажетесь умнее других... и не таким... гм... но в Морданте можете увидеть такое, что не очень понравится.
-Что?
Он пожал плечами.
- Представьте себе, я в Морданте не был ни разу. Но судить могу, с тамошними торговцами я тоже веду иногда дела. Правда, если честно, они обошли меня далеко. Вы ж видите, я с троллями не знаюсь, это точно.
- Да, - согласился я, - здесь о равноправии полов, рас и видов пока не слыхали. И о политкорректности тоже. Но все же в Морданте кое-какой прогресс налицо, чую...
Когда я отправился на поиски Беольдра, спину мне сверлил напряженный взгляд Терентона.
Заходящее солнце окровавило башни, последний луч соскочил с каменного зубца и прыгнул в небо. Вспыхнуло кроваво-красным облако, а небо из яркоголубого начало перетекать в синий, темно-синий. На восточной половине бледно проступила изъеденная луна, похожая на привидение настоящей луны.
Мы все устроились в небольшой уютной комнате, на столе удивительно разнообразная еда, три глиняных кувшина, Терентон взломал пробки, и даже Беольдр в изумлении покрутил головой. Воздух наполнился дивным ароматом, тонким и нежным.
- Этому вину три сотни лет, - объявил Терентон гордо.
- Щедро угощаешь, - заметил одобрительно Беольдр.
- Что за вино, - сказал я восхищенно, - что за такой срок сохранило аромат? У нас бы превратилось в уксус...
Терентон бросил в мою сторону подозрительный взгляд.
- А сколько выдерживают у вас?
- Совсем немного, - ответил я сокрушенно. - Три-пять лет, не больше. А десятки - только крепкие. Коньяки, бренди, ром, виски... Но и те не сотни лет, конечно. Как вы это делаете?
Терентон налил вино в три кубка, поднял глаза на мое лицо.
- Не знаю, - ответил он честно. - Я ведь не винодел. Пью, что доставляют. За ваше здоровье, доблестные рыцари!
Беольдр кивнул благосклонно, рыцарь здесь только он, мы осушили кубки, Терентон налил снова. Я прислушивался к дивным ощущениям, одновременно старался понять, откуда взялись кубки, ведь вначале на столе были только три кувшина. И почему те простые медные кубки сперва стали серебряными, а теперь и вовсе отливают благородным золотом.
- И все-таки, - сказал Беольдр размеренно, - за твои временные услады последует жестокая расплата... Что жизнь? Миг... А потом мучиться всю вечность. Надо же - вечность!
Терентон с усилием улыбнулся. Мне показалось, что он не то подмигнул мне, не то взглянул в поисках сочувствия.
- Я надеюсь, - ответил он елейным голосом, - что Господь милостив... Что ему от моих мук? Я человек маленький. Вот поймать короля-клятвопреступника или императора-братоубийцу...
- Перед Богом все равны, - напомнил Беольдр строго. - Король, император, последний нищий - все получат за одинаковый грех одинаково. За хвост - и о стенку! А потом в котел с кипящей смолой.
- А почему не в огненное озеро? - удивился Терентон.
Беольдр подумал, махнул рукой:
- Ладно, в огненное озеро.
- Спасибо, - вздохнул Терентон. - Сразу, поверишь ли, отлегло. Сперва легло, даже лапы вытянуло, а потом... потом отлегло.
Я насыщался дивно приготовленным мясом, нигде не подгорело, нет недожаренной плоти, к чему уже привык в Зорре, умело приправлено жгучими травами. Беольдр и Терентон вели неспешный разговор, изобилующий намеками и недомолвками, в которых я ничего не понимал.
Вино постепенно не то чтобы ударило в голову, но расслабило мышцы, я чуть прибалдел, смотрел на все с улыбкой, мне было хорошо и приятно. Однако Беольдр вдруг взглянул на меня остро, перевел взгляд на окно, за которым край огромного багрового солнца уже исчез, а голубое небо превратилось в темно-синее, и сказал:
- Дик, пойди посмотри на коней. Утром выедем чуть свет. Проверь ремни, у тебя подпруга вот-вот лопнет. Замени, пока есть время.
Я выбрался из-за стола, Терентон сказал торопливо:
- Там в конюшне есть любые ремни.
Дверь отыскалась не сразу, потом я долго брел по коридору, удивляясь его ширине и бессмысленно высоким сводам. По тем замкам, которые посещал на экскурсиях, приходилось передвигаться, нагнув голову. Даже низкорослый гид то и дело стукался макушкой...
Наконец лестница привела вниз на первый этаж. Я толкнул дверь, ночь распахнулась свежая, воздух теплый, как чай, крепкий и настоянный на всяких лечебных травах. Яркое, звездное небо обрывается абсолютно черной зазубренной стеной леса, оттуда идут запахи древесины, смолы, трухлявых пней и бодрящий аромат муравьиного сока.
Лунный свет показался слишком ярким, соперничал со светильниками в помещениях и факелом в стене на выходе. Кстати, странный факел. Пламя ровное, мощное, другой за это время уже давно бы выгорел...
Луна недостаточно яркая, чтобы я мог различать цвета, однако же пронзительно ясно высвечивала двор. Под стенами залегли чернильные тени, отчего двор казался шире, объемнее и таинственнее. Над головой проносились ночные птицы, я иногда слышал мягкое движение воздуха.
Конюшня на той стороне блестела, как глыба льда, рядом пристройка, но мне туда вход заказан. Что мы привезли - не знаю, что увезем - тоже не дорос еще До этих тайн. Хорошо, хоть доверяют поправлять ремни. Раньше и это не доверили бы. Правда, вино здесь хорошее, у нас там короли такое не пробовали. Даже президенты вряд ли...
Двери снова распахнулись, старые средневековые Двери средневековой конюшни. Но фотоэлемент и сервомоторы как будто только что сперли от дверей Шереметьева-2. Странный мир, но он начинает мне нравиться...
Я сделал шаг в полутьму, в конюшне разом вспыхнул свет. Не яркий, а некий интим, просто предупреждение коням: кто-то к ним вошел, надо подтянуть животы, принять небрежный вид.
По стене наискось метнулась тень. Мне она показалась странной, я не успел понять, в чем там дело, наконец с большим опозданием сообразил, что у меня пока что одна голова, а у тени две...