Я повернул голову, наткнулся на прямой взгляд ее влажно мерцающих и расширенных в полутьме глаз. На щеках все еще густой румянец, уходит очень медленно, губы распухли от жадных поцелуев, а ключицы выступают остро и беззащитно.
— Да, — признался я. — Хотя мужчинам вроде бы проще, какой с нас спрос, кобели безмозглые, но все-таки начинаешь осторожничать, подозревая в каждой что-то хитрое и коварное, что пытается влезть в постель, чтобы получить какие-то преимущества.
В полутьме с ее стороны донесся тихий смешок.
— У меня несколько фрейлин… Все из лучших фамилий королевства. Вы можете пользоваться ими без всяких опасений.
Я воскликнул шокированно:
— Ваше высочество! Как можно!
Она ответила с тем же веселым спокойствием:
— Все равно вы, мужчины, не утерпите. Но эти, по крайней мере, ничего от вас не захотят, так как видят — место занято.
— Ваше высочество, — возразил я, — мне стыдно в этом признаваться, но я все-таки романтик и верю в чистые отношения… где-то там, в глубине моей мохнатой, заскорузлой, темной и чешуйчатой души. Потому я никогда не посмею изменить вам с вашими же фрейлинами, разве что удастся совсем уж тайно, и чтоб никакая зараза не подсмотрела.
Она тихо засмеялась.
— Ну да, так даже интереснее. Сладость нарушения запретов…
В комнате неслышно появились фрейлины, их видно сквозь полупрозрачную ткань кроватного комплекса, я все-таки спустил на всякий случай эти шторы, рассаживаются тихо и чинно, губки поджаты, а глазки опущены.
Мне почему-то показалось, что эти хитрые морденки все ночь не спали, прислушивались, а то и подсматривали втихую.
Вирландина поднялась, с каждым движением и жестом обретая царственность и величавость, даже величие, откинула небрежно штору и вышла.
Фрейлины тут же поднялись, поспешили к ней, я думал, начнут одевать, но она стоит обнаженная, а ее все так же обтирают смоченными в уксусном растворе тряпочками, старательно обмакивают сухими все места, лишь потом принялись за одежду.
Я наблюдал со стеснением, не решаясь выползти, только дивился, сколько этих одежд, оказывается, на женщинах, в прошлый раз и не рассмотрел, или же тогда она уже знала, что встреча с сэром Ричардом закончится постелью, умная женщина, и не надевала ничего лишнего.
Фрейлины все же пару раз бросили хитренькие взгляды в сторону ложа, но ни одна не показала виду, что заметила мужчину в постели хозяйки.
Вирландина оглядела себя в зеркало, его заносили со всех сторон, даже сзади, наконец произнесла с удовлетворением:
— Хорошо, можете идти.
Они присели и тихонечко удалились, а я торопливо выбрался из-под одеяла и натянул штаны.
— Что будете на завтрак, мой лорд? — произнесла Вирландина.
— Да че-нить съедобное, — сказал я. — Можно просто еду.
Она проговорила без тени усмешки:
— Хорошо, тогда я на свой вкус.
— Это будет прекрасно, — сказал я.
— Завтракать предпочитаете здесь, — спросила она, — или в завтракальной?
— Лучше в завтракальной, — ответил я. — А то если здесь, то надо прямо в кровати!
Она усмехнулась, подала мне руку, и я величаво вывел ее в соседнюю комнату. Слуги, не делая ни малейшего лишнего жеста, распахивали перед нами двери.
Глава 10
Завтракальная представляет собой небольшую и скромно убранную комнату. В середине стол и всего два кресла на противоположных концах, на стенах ковры и гобелены, на середине стола золотой двурогий подсвечник, у двери с обеих сторон еще два, помассивнее.
Я усадил Вирландину, вернулся на противоположный край стола.
В комнату неслышно начали входить слуги и, не поднимая глаз, ставили на стол тарелки с завтраком. Я жадно потянул носом, люблю яичницу с беконом, но почему-то здесь ее редко готовят.
— Прекрасный выбор, — сказал я с чувством. — Именно то, что мне нравится!
Она произнесла безмятежно:
— Вина, мой господин?
Я невольно покосился в сторону слуг, явно же услышали, морды, покачал головой:
— Благодарю, но… правителю нужна ясная голова.
Она чуть наклонила голову:
— Мудрый выбор. Кто начинает пить с утра, тот весь день уже ни на что не годен. Ни на что, как вы понимаете.
Я наклонил голову к столу, чувствуя, как начинаю краснеть, слуги совсем рядом, перекладывают мне на тарелку вкусно пахнущую яичницу с луком.