— Да… предполагаю…
— Как вам ветчина?
— Прекрасно, — сказал я с чувством. — Я вижу, и это у вас получается прекрасно!
Она улыбнулась и показала взглядом на слуг, мимо них ничего не проскочит незамеченным и неуслышанным.
— У нас хорошо получается все, — произнесла она со вкусом.
Слуги удалились по движению ее брови, она сказала тихонько:
— Хочу повторить, что сегодня ночью, мой лорд, вы сделали очень мудрый шаг…
Я пробормотал:
— Меньше всего я думал о мудрости.
Она мягко улыбнулась.
— Я расцениваю это как комплимент, чтобы не разочаровываться в вашей политической прозорливости. Это нужно было сделать, чтобы укрепить свои позиции. Теперь к вам будут относиться с большим доверием.
— Что-то я себя гадко чувствую, — пробормотал я. — У нас для таких мужчин есть определенный термин. Не совсем лестный. А если откровенно, то совсем не лестный.
Она сказала участливо:
— Правда? Тогда расценивайте иначе: это я постаралась вас затащить в постель, чтобы с вашей помощью удержать свои пошатнувшиеся позиции. Когда был жив Фальстронг, я была его любимой невесткой, все со мной считались еще и потому, что за моей спиной стояли король и его сын. Теперь же те, кто старался вертеться при моем дворе ради выгоды, куда-то исчезли…
Аппетит у меня начал улучшаться, я повеселел, как Вирландина и рассчитывала, с удовольствием пожрал всю яичницу и ветчину, чуть было не затребовал добавки, но ощутил, что в животе потяжелело, надо остановиться.
— Я слышала, — произнесла она негромко, — вы начали собирать налоги в королевскую казну. Многие, конечно, недовольны уже сейчас, но пока терпят, так как вы очень умело увязали это с прекращением гражданской войны, а вдобавок пообещали этот строгий режим через год отменить…
Я придвинул к себе широкое блюдо с мелкими поджаренными пирожками, ухватил сразу два. Она наблюдала за мной с доброй материнской улыбкой.
— Нет-нет, — уточнил я. — Отменять ничего не буду. Просто через год я отстранюсь от управления Варт Генцем, а вы тут отменяйте что хотите и как хотите. Только больше решать свои проблемы не зовите!
Она кивнула:
— Да-а, это многих успокаивает, а другие просто решили потерпеть годик. Скажите откровенно…
— Не скажу, — перебил я и улыбнулся, мол, шутка, но мое лицо оставалось серьезным. — Вот такая перед вами свинья.
— Я не выпытываю тайны, — ответила она мирно, — знаю, вы из тех, кто даже в постели ничего не выболтает. Я просто спрашиваю, чем я могу помочь.
Я быстро перебрал варианты, самый большой голод у меня, как вообще-то у любого реформатора, на людей. Либо не понимают, либо не умеют, либо не хотят, все приходится делать с хитрыми вывертами, прикрываясь совсем другими мотивами.
— Собственно, — ответил я легко, — вы уже помогаете. Хотя бы тем, что теперь весь Варт Генц будет знать, что мы делим ложе. А это значит, я все больше становлюсь вартгенцем. И ко мне будет больше симпатий.
Она подумала, наклонила голову.
— Хорошо. Раз этот союз нас обоих устраивает, то постараемся извлечь из него максимум выгоды. Все земли, которые контролирует моя родня, будут передавать все собранные налоги вам.
— А я им верну, — поспешно заверил я, — все те деньги, которые необходимы на содержание замков и прислуги, ремонт строений, дорог и прочее-прочее, а себе оставлю только ту часть, которая шла на войско.
— А на войско истратите сами?
— Точно, — сказал я. — Не на любовниц, клянусь!
Она усмехнулась:
— Многие бы предпочли, чтобы на любовниц. Но я вас понимаю.
Я перекрестился и поплевал через плечо:
— Похоже, наступает конец света, если нас начинают понимать женщины!
— Я больше, чем женщина, — произнесла она со значением. — Я могу быть другом. Вы в этом убедитесь, мой лорд.
— Я уже убедился.
Она покачала головой:
— В самом деле убедитесь. Правда.
Я с сожалением посмотрел на последние три пирожка, которые не сумел одолеть, сделал по вазочке с мороженым и одну придвинул Вирландине.
— Позвольте и вас угостить, моя дорогая хозяйка. Я паладин, иногда и для себя можно попользоваться…
Она с интересом посмотрела на мороженое.
— Для себя нельзя, сэр Ричард. Считайте, что и это для дела. Я вот так ошеломлена, что все отдам, даже карты… правда, не в этот раз.
Я ел быстро и мороженое, а Вирландина сперва с опаской, потом долго и с наслаждением смаковала. А я чувствовал, что после нервотрепок и постоянного напряжения впервые за долгое время наслаждаюсь счастьем и покоем. О женщинах раньше заботился я, это наша прерогатива, мы этих существ должны защищать и беречь, но сейчас как-то получилось, что с первого же часа пребывания в ее доме окружен буквально материнской лаской, хотя Вирландина старше меня всего ничего. Правда, такое зависит не от возраста, бывают и совсем соплюшки с развитым этим инстинктом, так вот у Вирландины и сам инстинкт, и манеры, и даже внешность — все в одном.