– Ну да, конечно. С вот такими…
Он вскрикнул:
– Я серьезно! Это волшебница наверняка! Она спустилась на белых крыльях…
– Сны все врут, – сказал я убежденно.
Он вскрикнул:
– А как же вещие?
– Не бывает.
– Но разве Господь не посылает такие сны?
Я покачал головой.
– И что? Сатана влезает в них и так запутывает и разбавляет ложью, что лучше такой сон выбросить в помойку целиком.
– Жалко! – вскрикнул он. – Там такая женщина…
В нашу сторону заспешил, громыхая железом, как шагающая башня, довольный сэр Растер. Лицо сияет, в глазах азарт, идет хвастаться, как быстро и споро идет подготовка к турниру.
Я сказал поспешно:
– Берите пример с сэра Растера! Высокоинтеллектуальная и высокодуховная личность, но не выпячивает напоказ свои глубоко, очень глубоко упрятанные ценности. Потому и немногословен, как всякий мудрец, умеет говорить по-мужски кратко. Поинтересуйтесь его мнением по вашей проблеме.
И, подтолкнув его к довольно улыбающемуся Растеру, сам широко улыбнулся им и, вскочив на Зайчика, сказал быстро:
– Вперед! Не задерживаемся, не задерживаемся…
Перед воротами монастыря в самом деле оказались почти моментально, правда, он сразу за городом. Здесь денно и нощно строят, сообразно моим корявым чертежам, паровые котлы. Конструкция куда уж проще, монахи не перестают удивляться, как сами не додумались, всяк же видел, как подпрыгивает крышка над закипающей похлебкой. Даже послушники, которым нужно запоминать молитвы и блюсти строгий устав, зачарованно сбегаются к мастерским.
Отборная группа из инженеров, ремесленников, оружейников и кузнецов в самом спешном порядке строит паровоз. Собственно, паровоз – это тот же паровой котел на тележке, вся хитрость в том, чтобы силу пара передать на колеса и заставить их двигаться.
В прошлый раз я нарисовал криво и косо, поясняя сам принцип рычагов и кривошипов, а инженеры, быстро ухватив суть, сделали уже настоящие чертежи, уточнили размеры, и в мастерских с того дня вовсю кипит работа. Один из дежурящих священников периодически обходит работающих и окропляет святой водой детали будущего механического монстра. Не для монастырских, эти всегда за любые технические новинки, а ради приходящих рабочих. Для разговоров о нечистой силе лучше всего просто не оставлять почвы.
Монахи перехватили повод Зайчика, Бобика несколько раз перекрестили и на всякий случай побрызгали водой, но особо не страшатся, все в руке Божьей, а когда он, вскинув нос и понюхав воздух, сразу же вычислил, где тут кухня, монахи и вовсе перестали его побаиваться.
Ко мне вышел настоятель, отец Тибериус, настоящий цистерианец, глаза умные, взгляд цепкий, приветствовал легким поклоном.
– Ваша светлость…
– Отец Тибериус, – ответил я.
Он перекрестил меня, я благочестиво приложился к его мозолистой руке, здесь даже отец-настоятель любит сам поработать кузнечным молотом, ибо угодно Господу, а еще разгоняет застывающую в молитвах кровь.
– Пришли взглянуть, – спросил он, – как идут работы?
– И это…
– А что еще? Новую головоломку нам принесли?
Я подумал, признался:
– Вообще-то да, принес.
Он весь вспыхнул, словно стог соломы, глаза заискрились, спросил жадно:
– Что?
– Да так, – сказал я, – пустячок. Вы же знаете водяные мельницы…
Он кивнул, сделал приглашающий жест, мы пригнулись, чтобы не стукнуться о низкую притолоку, сделана такой нарочито, чтобы всякий склонял голову, входя, впереди протянулся длинный пустынный коридор, с обеих сторон множество дверей.
– Кто их не знает! – сообщил он запоздало. – На здешних реках трудятся испокон веков.
– И никто не считает, – спросил я, – что колеса крутит дьявол?
Он усмехнулся.
– Почему? Находятся… Сказки придумывают, легенды. Сам слышал о чертовой мельнице. В полночь собираются черти и до рассвета играют в кости. Но с такими болтунами даже бороться не стоит. Господь дал нам свободу воли.
Я поморщился.
– Бог, который нас создал без нас, не может спасти нас без нас. Мешает все та же свобода воли, о которой вы упомянули. Потому люди, которые говорят, что все в руке Божьей, лицемерят. Все в наших руках… таково было желание Господа.
– К сожалению, – произнес он со вздохом.
– Почему? – спросил я. Подумал, поморщился: – Вообще-то да. У нас такие руки, что…
Он вздохнул еще тяжелее, но голову вскинул и посмотрел на меня бесстрашными глазами.
– С другой стороны, есть и повод для гордости. Мы не рабы и не слуги Господа, а хозяева этого мира! Правда, хозяева неважные, но зато все, что сделаем хорошего, – наша заслуга.
– Но и все плохое, – уточнил я. – Что ж, приходится винить себя, а не Господа. Вообще-то ветряных мельниц побольше, чем водяных, а это такой источник энергии, без которого металлургию не развить. Сейчас мехи качает человек, но если поручить водной мельнице, чугун выплавлять можно будет в больших количествах…
Он остановился посреди коридора, лицо стало очень серьезным.
– Вы говорили о ветряной, а сейчас перепрыгнули на водяную…
– Если бы ветер дул всегда, – ответил я с досадой, – когда нужно! Потому да, водяные… они всегда, как бриллианты. Железное литье не получит ни распространения, ни развития, пока мехи качает человек, верно? Но пока никто еще не догадался соединить мехи с давно существующими водяными мельницами!
Он подумал, кивнул, по ставшему сразу отстраненным лицу видно, какая гигантская работа закипела в мозгу. Я прислушался, за дверью сперва слышался шум, потом стало тихо, как зимой в горах, затем часто-часто затопали ноги.
– Да-а-а, – проговорил он сразу осевшим голосом. – Вообще-то я не уверен, что получится… но вы правы хотя бы в том, что никому такое и в голову не приходило.
– Получится, – заверил я. – У вас такие умельцы!.. Легкоплавкие руды здесь в изобилии на поверхности, для кузнецов и оружейников больше и не надо, но нам с вами придется заняться и тугоплавкими, отец Тибериус! А для этого придется зарываться глубоко. Кроме того, очень важно повысить температуру плавления.
– Штукофены? – спросил он.
Я кивнул. В Сен-Мари на окраине каждого города высятся эти штуки, прабабушки доменных печей. Чтобы повысить температуру плавки, местные умельцы делают их все выше, а я когда увидел в первый раз, принял за огромные термитники.
– Пока штукофены, – сказал я. – Потом придумаем и кое-что получше.
– А что, – спросил он жадно, – может быть лучше?
Насколько помню, для плавки металлов во все возрастающих масштабах были сведены леса в Европе. Первой облысела Англия, пришлось древесный уголь покупать на материке и привозить на кораблях, что дорого и трудоемко, пока Додлей не попытался применить в плавке каменный уголь.
Потом была долгая и упорная борьба за очищение каменного угля от серы, она портит железо, но прижатый к стене человек все преодолевает, и в конце концов доменные печи начали выпускать не только чугун, но и переделывать его в сталь.
– Многое, – ответил я, – вы сами очень скоро придумаете… Лед тронулся! Давайте поглядим, что братья сейчас делают.
Он встрепенулся.
– Ваша светлость! У нас есть, чем похвалиться… прости Господи за недостойную похвальбу… но ведь в самом деле есть!.. Простите, что задержал… прошу вас вот сюда!
Он постучал в дверь, там распахнули, будто уже ждали нас. Комната большая, монахи выстроились в два ряда и, смиренно сложив руки на животе, склонили головы.
Я кивнул, но смотрел на столы, где разложены инструменты, начиная от грубых кузнечных и заканчивая мелкими ювелирными, и множество всяких железных штук.
Все мне знакомо, это я с первого же визита в этот монастырь принялся учить их делать то, что могут легко понять и повторить. Например, даже такую сложную вещь, как карманные или наручные механические часы, легко понять, сняв крышку и понаблюдав за работой. Ленточная пружинка, распрямляясь, торкает рычажок, тот пихает зубчатое колесико, то еще одно, а то – третье, последнее уже со штырьком, на котором закреплена стрелка. Всего-то и нужно, что периодически поворачивать внешний винт, заново натягивая распрямляющуюся пружину.