Когда я подходил к невысокому помосту, где два кресла с высокими спинками, из двери, что за на этой стороне, вышла блистающая леди Розамунда, прекрасная, сверкающая белозубой улыбкой и жемчужинами, что и на ее графской короне, и вплетены в волосы, и осыпают платье от воротника до низа подола.
Мужчины ее встретили восторженным гулом, женщины кислыми улыбками и завистливыми взглядами. Блистательная и гордая, с гибким станом, она грациозно поднялась по двум ступенькам со своей стороны, я прошел прямо к моему креслу, сели одновременно, одарив подданных милостивыми улыбками.
Леди Розамунда продолжала улыбаться красиво и победно, а я воссел на трон, руки на подлокотниках, и уставился прямо перед собой, как египетский фараон. Спину приходится держать неестественно прямо, как и взгляд, никто ничего не должен прочесть на моем лице, а то такое прочтут…
– Ваша светлость, сэр Ричард, послы из Турнедо!
Отворились широкие парадные двери, загремели трубы. В зал вошли двое вельмож, оба красивые, осанистые и величественные, всем видом выказывая довольство – прибыли из страны богатой и могущественной, заулыбались почтительно и приветливо.
Церемониймейстер провозгласил громко:
– Лорд Кьюрдик, граф Иорпекский, полномочный посол Его Величества короля Гиллеберда, и граф Гердер, его поверенный в делах, к его светлости майордому сэру Ричарду!
Лорд Кьюрдик первым сорвал с головы шляпу и, красиво взмахнув ею, словно разгонял запахи, ловко преклонил колено и сам склонился, глядя в пол. Граф Гердер чуть-чуть замешкался, всматриваясь в меня намного внимательнее, чем коллега, но тоже склонился в таком же поклоне.
– Добро пожаловать, – сказал я, стараясь не двигать лицом, но держать его неизменно слегка приветливым, – в королевство Сен-Мари. Вам будет оказан самый радушный прием, предоставлены лучшие покои, как самым дорогим гостям.
Сэр Кьюрдик поклонился, бросил быстрый взгляд на блистательную женщину рядом со мной.
– Мы растроганы, ваша светлость…
– Уверен, – закончил я, – ваши усилия в переговорах приведут к взаимовыгодному сотрудничеству и скрепят наш все крепнущий и крепнущий союз.
Оба слушают внимательно, я видел, как блестят их глаза, схватывая цепко любое мое движение, как запоминают интонации, жесты, выражение лица, движение губ и бровей и хотя периодически кланяются, но не упускают ни единого нюанса из сказанного и увиденного.
– Если понадобится уточнить какие-то детали, – закончил я заранее заготовленной фразой, – мы готовы обсудить их в приватной беседе.
Выслушав, граф Кьюрдик сказал с поклоном:
– Ваша светлость, сэр Ричард…
Я сделал небрежное движение пальцами, они с опущенными головами пятились до самой двери, я ждал, что хотя бы там синхронно повернутся и выйдут, но в такой сверхпочтительной позе, что должно бы мне льстить безмерно, и переступили порог.
Стражи молча сомкнули обе половинки двери, отрезая предбанник от нашего торжественно-праздничного сборища.
Церемониймейстер объявил громко:
– Сэр Гаргвик, владетельный лорд поместья Шелдонка, барон Яренгейта, Елаубинга и Кровавой Долины!
Я не моргнул и глазом, хотя сразу вспомнил это имя среди тех, кто поддержал герцога Джонатана Меерлинга, ныне заключенного под стражу.
Мои лорды заговорили между собой, голоса грозные, обрекающие, а те, что стоят от меня справа и слева, еще и засопели, как драконы, готовые изрыгнуть огонь.
Двери распахнулись, из зала ожидающих вошли, согнувшись, двое пышно одетых дюжих слуг, в руках тяжелый сундук. Кого боятся, тому приносят дары, чтобы задобрить более сильного и свирепого, знаем, проходили.
За ними топает с самым смиренным видом невысокий плотный мужчина в скромном камзоле, потертых штанах и видавших виды сапогах. На почтительном расстоянии от трона он преклонил колено, слуги откинули крышку сундука и отступили на шаг со склоненными головами.
Мои рыцари вытягивали шеи, по рядам прокатился завистливый вздох. По самую крышку сундук наполнен золотыми монетами, драгоценными перстнями с камешками, золотыми кубками, торчит край полузасыпанного подноса, естественно, золотого и украшенного дивной росписью.
Леди Розамунда прошептала восторженно:
– Какая красота!.. Я таких еще не видела.
Я сделал вид, что даже не услышал, нечего меня подталкивать к тому или иному выводу, женщинам не место среди лиц, принимающих решения.
Поймав мой взгляд, сэр Гаргвик произнес смиренно:
– Мой дар майордому сэру Ричарду с заверениями в полнейшей покорности и готовности выполнить любое повеление!
Я помолчал, давая всем время насладиться моментом, затем сказал громко:
– Спасибо, сэр Гаргвик, за щедрый дар. Я ценю его по достоинству. Принимаю вашу клятву верности. В свою очередь обещаю защищать ваши владения, ваши интересы и вашу честь. А мое повеление таково: возвращайтесь в свои владения и постарайтесь, чтобы ваши подданные жили счастливо, в довольстве, чтобы крестьяне собирали обильный урожай, а овцы давали хороший приплод!
Сэр Гаргвик поклонился и с чувством явного облегчения отступил. Мои слуги подхватили сундук с дарами и унесли, но за ними пошел один из помощников сэра Жерара.
Я был доволен своей речью, пока не услышал, как барон Альбрехт пробормотал задумчиво:
– Чтоб овцы давали двойной приплод… Что наш сюзерен имел в виду?
Растер наклонился к его уху и что-то сказал, после чего грубо заржал, на лицах других рыцарей появились улыбки.
Я метнул сердитый взгляд, мало ли их сюзерен оговорился, я же стараюсь сделать речь образнее и цветистее, чтобы они хоть что-то да поняли, так что не фига ловить на слове.
– Леди Беренгентия, урожденная Клауносская с просьбой к его светлости!
Вперед вышла, обеими руками придерживая с двух сторон подол платья, молодая девушка с чистым трогательным личиком обиженного ребенка, пухлыми губами и невинным взглядом.
Мои рыцари сразу оживились, задвигались, выпрямляя спины и раздвигая плечи. Кое-кто подкрутил усы, Альвар Зольмс выпятил грудь, а Палант громко вздохнул, только улыбка леди Розамунды стала чуть напряженнее.
Леди Беренгентия присела в поклоне и осталась так в ожидании. Я оценивающе посмотрел в ее низкий вырез платья, этого все от меня ждут, я должен быть предсказуемым в определенных пределах, подобное действует успокаивающе на подданных, к тому же леди Беренгентия ощутила себя увереннее, не зря же старалась делать декольте пошире и глубже.
Я тихонько поинтересовался у сэра Жерара:
– Это хто?
Он не стал повторять, кто она, сказал на ухо горячим шепотом, все равно леди Розамунда слушает очень внимательно и ревниво:
– Ее опекун очень уж вольно обращается с ее владениями. Так говорят во дворце.
– А на самом деле?
Он метнул взгляд на леди Розамунду, пожал плечами.
– Вообще-то, если честно, я не увидел особых нарушений. Там все было до его опекунства так запущено и загажено, что я бы сам сперва что-то почистил, от чего-то избавился, одних бы выгнал в шею, других взял…
Я кивнул и заговорил громко:
– Леди Беренгентия! Как я понял, вы сирота, а это у всех вызывает участие. В чем заключается ваша просьба?
Не поднималась, она прошептала:
– Мой опекун тиранит меня.
Я нахмурился, еще раз скользнул якобы внимательным взглядом по нежным округлостям, выпирающим из декольте. Щечки леди сразу же начали медленно розоветь, она подняла на меня молящий взор, в котором я достаточно отчетливо увидел ее нагую и жаркую в постели, в то же время ощутил, как справа от меня накаляется, продолжая милостиво улыбаться, леди Розамунда.
– Это нехорошо, – сказал я важно и с полнейшим участием в голосе. – Мы во всем разберемся. При посвящении в рыцари все даем клятву защищать Господа, женщин и детей, помогать сиротам. Сегодня же мой секретарь лично займется вашим делом.
Она улыбнулась мне стыдливо и обещающе, поднялась и отступила в ряды придворных.