Я направился к двери, но Маршалл окликнул:
— Сэр Ричард, погодите минутку…
Я остановился.
— Весь внимание, сэр Уильям!
Он поднялся, взял меня за локоть и повел в дальний конец огромной комнаты.
— А теперь, — сказал он доверительно, — когда самое главное решено Его Величеством, мы с вами поговорим о пустячках… Прежде всего — долг чести, мы же рыцари, а честь и верность прежде всего, но с этим, благодаря решению Его Величества, уже ясно… Теперь нам с вами нужно разобраться с такой ерундишкой, как в случае возможной победы поступить с королем Гиллебердом…
Я спросил настороженно:
— А что, у вас есть какие-то дикие предложения? Я полагаю, Гиллеберд просто красиво погибнет в бою. Во избежание.
Он замялся.
— Ну, если так… тогда еще один весьма щекотливый вопрос… как поступить с его королевством?
— Отнять и поделить, — ответил я твердо, — по справедливости! Грабь награбленное! А оно все награбленное, если не наше. Потому само королевство Турнедо следует упразднить, а земли разделить между победителями.
Он посмотрел на меня несколько смущенно, вздохнул.
— Как хорошо быть молодым… Никаких компромиссов, никаких угрызений, все просто и понятно… Хотя да, Его Величество по моему настоятельному совету примет именно такой вариант окончательного решения вопроса по Турнедо.
— Я рад…
— …только нужно сразу договориться, — закончил он, — как разделить этот объемный пирог.
— Сэр Уильям, — возразил я, — но мы еще не знаем, чего захочет король Фальстронг!
— Сделаем несколько вариантов, — предложил он. — И по каждому определим, где и сколько можем уступить в торге. Мы не купцы какие-то, благородный человек всегда готов уступить другому благородному человеку в ответ на его уступки!
Я посмотрел на него с уважением.
— Сэр Уильям, вам, как и Его Величеству, надо завоевать для себя королевство! Хотя бы крохотное.
Когда мы втроем наконец-то вышли из дворца, в моей сумке на самом дне прибавилась карта Турнедо, расчлененного на две большие части и одну крохотную. Моей доли не предусмотрено, я получу обратно Армландию, и за это должен счастливо вилять хвостом и смотреть с благодарностью всем троим королям в глаза.
О судьбе легитимного короля Гиллеберда мы предпочли деликатно умолчать, да и, собственно, что наши жизни рядом с глобальными планами?
Сэр Уильям провожал меня до выхода, но наружу выходить не пожелал, бережет от мелкого дождя свою львиную шевелюру, вздохнул и зябко повел плечами.
— Опять дождь… Может, переждете?
— Это надолго, — сказал я с тоской о вечно синем небе Сен-Мари. — Туч столько, что вот-вот небо обвалят.
Холодный дождь, нечастый, а из тех, которые называются обложными и могут длиться неделями, сыплется ровно мелкими, но частыми каплями. Грязно даже на вымощенном каменными плитами дворе, а за воротами дворца нам придется мчаться по жидкой грязи, где потоки мутной воды несут мусор прямо по улицам.
День выглядит темным и отвратительным, словно уже поздний вечер. Пес то и дело оглядывался на меня с вопросом в больших честных глазах, я качал головой, дескать, надо. Те, кто умел себе сказать это слово, а потом встать и пойти, стал человеком, а кто не сумел себя преодолеть, остался в райском саду простым милым или не совсем милым, но животным.
Пес первым взбежал на вершину холма, остановился и, повернув голову в нашу сторону, требовательно гавкнул. Арбогастр взлетел к нему буквально в то же мгновение, Бобик еще не успел закончить свой гав, а я сжался при виде жутковатой картины.
Долина впереди запружена войсками, но странно не количество, а та слаженность и дисциплина, что впечатляет даже тех, кто не придает ей значения.
Солдаты маршируют в ногу, красивые отряды двигаются как один человек из полусотни тел, в центре не меньше сотни ярких разноцветных шатров из дорогого шелка, а вокруг них бесчисленное множество обычных палаток для простых воинов.
Лагерь только начинают обустраивать, вот роют вокруг него глубокий ров, другие уже устанавливают высокий частокол: невиданное дело со времен римлян. Все предусматривающий Гиллеберд даже здесь не дает противнику ни единого шанса на внезапное ночное нападение, хотя мы же рыцари, ночью ни в коем случае, это нерыцарственно, вообще нечестно, как удар в спину, благородный человек такого отвратительного поступка себе позволить просто не может… и от других тоже не ждет.
Я нагнулся к уху арбогастра.
— Ну, лапочка… Вон до того поста, понял?
Пес тоже понял, метнулся вперед, как черная молния. Арбогастр гневно заржал, меня бросило назад, чуть не сломив спину, через несколько мгновений мы оказались перед опешившими солдатами.