Сэр Растер ощутил, что на него за промашку никто не сердится, взыграл и сказал, потирая руки:
— Мы там в лесу такой аппетит нагуляли! Самое время пойти и хорошенько пообедать!
Я удивился:
— Сэр Растер, мы же совсем недавно так хорошо перекусили! Какая была дивная рыба…
— Я поел, — ответил Растер с достоинством, — но не пообедал! Запомните, сэр Ричард, обедают только в хорошей компании! В одиночестве — всего лишь еда. Жрем, в смысле.
Отец Дитрих, уже довольный предстоящей долей бриллиантов и все никак не расставшийся с громадным томом Библии, сказал благожелательно:
— Когда однажды Лукулл обедал в одиночестве и ему приготовили один стол и скромную трапезу, он рассердился и позвал приставленного к этому делу раба. Тот ответил, что, раз гостей не звали, он не думал, что нужен дорогой обед, на что его господин сказал: «Как? Ты не знал, что сегодня Лукулл угощает Лукулла?» Сэр Растер довольно взревел, вот уж не ожидал поддержки от инквизитора, с несвойственной ему торопливостью поцеловал отцу Дитриху руку, тот благословил милостиво, но принять участие в пире отказался, дескать, куда за стол с таким сокровищем. Растер предложил помочь отнести в кабинет, отец Дитрих прижал книгу к груди и отказался, сам отнесет, для него это не труд, а счастье.
Я наконец потащился к себе, в голове стучит: каков мой долг — быть гроссграфом или ревностным христианином? Почему, по мнению отца Дитриха, это входит в такое дикое противоречие? Как гроссграф, я обязан защищать всех, а также заботиться о благополучии и процветании Армландии. Я должен нещадно карать преступников, кем бы те ни являлись, а вот, как христианин, я должен заботиться о том, чтобы духовные заботы превалировали над мирскими… конечно, не впадая в крайности. Еще нужна и здоровая рыночная экономика. К сожалению, все эти маги, алхимики и колдуны уводят развитие общества в сторону, толкают на ложную тропку поиска легких путей, бездумного получения могущества и богатства…
С другой стороны, они платят налоги, а кто побогаче, еще и сверх жертвуют деньги то на помощь бедным, то на постройку дорог, то на украшение города.
Но я служу обществу! И в то же время — церкви. И когда интересы сталкиваются с такой сокрушающей силой, на чьей стороне я должен быть? Ни одна из них не кажется единственно правой.
Глава 5
На склоняющееся к западу солнце больно смотреть, весь мир под ним блестит и переливается огнями, словно везде просыпаны осколки слюды. Западная часть неба в клокочущих вулканах и тучах сизого пепла, солнце огромнеет и царственно алеет… …а во двор крепости все въезжают и въезжают телеги и подводы с бревнами, досками, черепицей, грудами битой дичи. Босоногие погонщики щелкают кнутами, направляя в сторону бойни стадо овец. Прошел отряд стражников, время сменить караулы, а возле кухни нарастает оживление, ворота винного подвала распахнуты, возле них сэр Растер размахивает руками, указывая, что и куда, а дюжие мужики выкатывают солидных размеров бочку…
Я вздохнул, сэр Растер верен себе: если не поход — то пир, а для чего еще живет человек? Но для меня важнее вон те люди, крепкие и кряжистые мужчины, прибывшие в длинной повозке на тяжелых колесах. В упряжке не кони, а могучие волы, что значит: работники прибыли со своим инструментом, запросят больше.
Пока пир не начался, я поспешно спустился. Каменотесы дружно сдернули с голов шапки и поклонились, но не чересчур, они не мои люди, а кто чересчур роняет достоинство, тому и платят меньше.
Вперед выступил мужик с длинными волосами и бородой, где седых волос больше, чем черных, но здоровенный и мускулистый, как выросший на камнях дуб.
— Мастер Маргулер, — назвался он. — Линдон Маргулер.
— Приветствую, мастер Маргулер, — сказал я. — Работу вы знаете, вижу. И не новички. Аванс выдам сейчас, а к работе чем раньше приступите, тем больше заработаете. Плачу от объема вырубленного…
Он спросил с сомнением:
— Мы слышали, что рубить камень придется… гм…
— Под Хребтом? — договорил за него я. — Все верно. И вы подумали, какой дурак этот лорд!.. Но раз платит хорошо, почему не принять даже такое предложение?.. Кто-то спорит, но вы все-таки приехали. И правильно сделали.
Он смотрел несколько ошарашенно, каменотесы за его спиной переглядывались, на лицах смущение, отводили взгляды.
Мастер Маргулер сказал осторожно:
— Ну, это не наше дело обсуждать…
— Ваше, — заверил я. — Обсуждайте сколько угодно! У нас свобода слова. Но работу делайте. Можете сразу, как приедете, начинать рубить камень, я там отметил от и до.
— Там кто-то уже есть?
— Вы уже третья бригада, — заверил я. — Первые две начали с того, что срубили себе бараки для жилья.
— Разумно, — проворчал Маргулер. Он все еще посматривал на меня настороженно, я хоть и дурак со своей дурацкой затеей, но какой-то не такой дурак. — Мы тоже сделаем свой. У нас цех со своим уставом. И своим котлом.
— Ваше право, — согласился я. — Лишь бы работе это не мешало. Пойдемте, мастер Маргулер, в мои покои. Получите плату на свою бригаду…
Маргулер деловито пересчитывал монеты, когда вбежал раскрасневшийся и запыхавшийся паж в нарядном камзоле и разноцветных штанишках: одна штанина красная, другая — зеленая, отвесил церемонный поклон и прокричал звонким и срывающимся от усердия голосом:
— Доблестный сэр Ричард! Ваши верные рыцари со всей почтительностью не начинают пир до вашего появления!
Я поморщился, сказал мастеру:
— Вам хорошо: камень долбите! А мне вот идти пить надо.
Он впервые ухмыльнулся, в запавших медвежьих глазках появились веселые искорки понимания.
— У всех свои трудности. Спасибо за щедрую плату, ваша светлость.
— После завершения работы, — пообещал я, — всех ожидают премии!
Он крякнул, но смолчал, только посмотрел на меня снова, как на припадочного. Я ответил широкой улыбкой, мол, а ты возьми и откажись от премии, раз не ждешь ее при жизни.
— Спасибо, — повторил он осторожно. — С вашего позволения, мы завтра с утра и отбудем.
Отлично, — сказал я. — Скажите о себе на кухне. Вас покормят за государственный счет…