Священник кряхтел, явно хотел поспорить, но видел, как король понемногу начинает оживать, и умолк, забился за трон подальше и поглубже. Главное, мне удалось слегка развеять тоску короля, дать ему кончик веревки, по которой можно выбраться на божий свет со дна чернейшей и глубочайшей депрессии.
Конрад еще рычал в бешенстве, но в глазах появилась надежда. Он взглянул на меня почти с мольбой, не брешу ли, как попова собака? Только не бреши… или бреши, но не признавайся, что брешешь.
– Не… потянет?
Я нагло улыбнулся.
– А что, по-вашему, кто-то на земле потянет?.. Если честно? Так что для Арнольда сейчас начинается падение. Долгое падение!
– Гм… – прорычал он в затруднении. – Если бы!
– Правда, Ваше Величество, – заверил я. – Ну, представьте себе, если бы вы вдруг предстали перед народом святым… как бы вам… э-э… дальше? Денек можно походить гоголем, в павлиньих перьях, а другой, третий?.. Арнольду теперь такое всю оставшуюся жизнь.
Конрад призадумался, в лице проступил страх. Он зябко передернул плечами.
– Святым?.. Нет, ни за вечное спасение!.. Лучше вот таким… грешным, но не так уж чтоб и совсем… Но Арнольду, собаке, так и надо!.. Пусть, гад, помучается с белыми крыльями за спиной.
– А вы, – сказал я настойчиво, – выглядите в глазах народа… как Алемандрии, так и Галли, а также всех воинов, – не важно, какого королевства, – как могучий и свирепый король, который одинаково наделен всеми рыцарскими доблестями!.. Вы знаете, какие слова труднее всего выговорить мужчине?
Священник и король задумались. Я видел, что и все рыцари заскрипели мозгами, думают. Даже Ланселот и вся наша свита впали в тяжелое раздумье.
Конрад нетерпеливо буркнул:
– А что тут думать?.. «Ты сильнее меня» – вот самые гадкие слова..
– Нет, Ваше Величество. Мужчине труднее всего сказать: «Я был не прав». На какие только ухищрения ни идут, только бы не сказать их!.. А вам даже не пришлось их говорить. Вы захватили королевство Арнольда, а потом вернули по своей королевской воле. Никто у вас не отнял, вернули сами. Теперь же вам просто стоит чуть-чуть закрепить свой имидж… то есть образ в глазах своих людей и вообще всего мира… Для этого, например, самое простое – отправить хотя бы тысячу воинов в крепость Зорр… тысячи, конечно, мало, но даже такой поступок сразу возвысит вас в глазах христианского мира. Или выставить на границах своего королевства заслоны против проникновения агентов Тьмы…
Священник торопливо забормотал молитву, глаза испуганно и с великой надеждой следили за мной. Король призадумался, прорычал:
– Да это нетрудно… Что для меня тысяча!.. Могу и пять, да надо ли?
– Вообще-то, – сказал я осторожно, – король Арнольд отправил в Зорр пять тысяч воинов.
Священник сказал суетливой скороговоркой:
– Благое дело сотворил, благое…
Конрад рыкнул, походил взад-вперед перед троном.
– Но я тогда и сам превращусь в иисусика!.. Меня заплюют мои же рыцари. Скажут, что вот-вот отрастут крылья, как у большого жирного гуся. И над головой уже нимб… хотя я знаю, что это просто рога срослись.
Я сказал проникновенно:
– Ваше Величество!.. Нет в Зорре иисусиков, нет. Есть нормальные здоровые рыцари. Что такое рыцари? Это крепкие мужчины с отвагой в сердце и…
Пальцы мои тем временем сняли с пояса молот. Конрад насторожился, глаза сузились, рука потянулась к рукояти меча. Я с силой метнул, держа взглядом скульптурную группу из руин Кельтуллы. Молот пронесся с диким воем, мраморная статуя треснула, взорвалась тысячью мельчайших осколков. Они еще летели через зал, а молот, описав красивую дугу, смачно шлепнулся в мою подставленную ладонь.
Я улыбнулся Конраду, что не сводил с меня глаз, повесил молот на пояс и учтиво поклонился.
– Как видите, Ваше Величество… А я ведь воин Зорра, христианского королевства.
В зале стояла потрясенная тишина. Рыцари застыли с выдернутыми из ножен мечами. Конрад кивком велел спрятать железо в ножны, посмотрел на меня, насупив брови:
– Что за чертов молот у тебя, рыцарь?
– Языческий, – ответил я. – Который, вон посмотрите, ваш священник не одобряет.
Священник, белый от ужаса, крестился, бормотал молитвы, руки мелькали со скоростью ветряной мельницы во время урагана. Он упал на колени и звучно бился лбом о мраморный пол, усеянный останками мраморной композиции.
– Да-а, – сказал Конрад с удовольствием. – Да ты еще и богохульник?.. Тебя ж за эту статую церковь проклянет!.. И на костер, на костер… Еще и танцы вокруг костра устроит.