- Ты можешь сесть, Дик, - сказал он, и я сразу отметил это "Дик" вместо "сын мой" или "сэр Ричард", -хотя разговор будет недолгий, ибо я просто шел мимо... в самом деле шел мимо, это не уловка.
- Спасибо, патер, - ответил я настороженно, - что заглянули...
- Заглянул, - ответил он. - Странно ты живешь... Во всем странность. Ладно, я о другом. В святейшем капитуле инквизиции уже составили свое мнение о твоем... поступке. И даже вынесли решение.
Сердце мое заколотилось, я спросил с трепетом:
- Какое?
- Однако, - сказал он, словно не слыша, - не одного меня заинтересовало... да-да, заинтересовало... Твои мотивы для нас непонятны. Чем ты руководствовался, Дик?
- Священным Писанием, - ответил я. - Или не писанием, не помню. Но ведь где-то ж сказано: не сотвори себе кумира?.. Бог везде, а не в том камне!.. Как бы красиво и благочестиво ни изобразили бога, но это грех идолопоклонничества. Я просто уничтожил идола.
Дитрих не сводил с меня глубоко запавших глазе В глубине зрачков проступили оранжевые огоньки, куда-то исчезли. Это слуга внес горящие свечи и пугливо исчез.
Голос инквизитора прозвучал строго, без каких-либо интонаций.
- Но тысячи людей в течение тысяч лет молились этому... изваянию. Как ты осмелился?
- Истинный храм строится в душе человека, - от ветил я осторожно. Потому дозволено будет разрушить даже неверно построенную церковь... ибо созданное руками человека не может равняться с тем, что строит сам господь. Никто не смеет изображать бога...
А про себя добавил, что ислам пошел еще дальше, запретив изображать даже людей и животных, вплоть до цветов, все из того же страха впасть в идолопоклонничество.
- Бог это дух, - закончил я. - А у духа нет образа.
Дитрих помолчал, всматриваясь в меня глубоко запавшими глазами. Я чувствовал его острый взгляд, но, странное дело, сейчас не было страха. Тогда, в разговоре с Ланселотом, страшился, инквизиция может с ходу на костер, но увидел Дитриха, его умное просветленное лицо и строгие глаза, сразу ощутил себя увереннее.
Наконец Дитрих медленно кивнул. Даже не кивнул, а чуть-чуть наклонил голову.
- И твой молот, - сказал он бесстрастно, - послужил орудием божьего гнева, что сокрушил идола... Мы давно негодовали на ту мерзость, но у нас нет власти в чужих странах. Как, впрочем, нет и здесь. Это хорошо, Дик, что ты сделал это не из озорства, не из дьявольской гордыни, не для того, чтобы побахвалиться перед чужим королем своей мощью, а лишь смиренно преисполнившись Духом божьим. Что я могу тебе сказать, Дик? Только что в тиши закончилось тайное заседание святейшей инквизиции...
Я ощутил холодок под сердцем. Все тело напряглось, дыхание застряло в горле. Дитрих сказал торжественно:
- Святая церковь в своей бесконечной милости... руководствуясь гуманностью и христианским смирением... с радостью в своем любящем сердце... ах да, забыл добавить, что большая часть отцов церкви полагает, что то вовсе не грех изображения господа бога! Просто в Давние времена, еще до прихода Иисуса Христа, бедные идолопоклонники, не знавшие света истинной веры, так изображали своих богов, ныне демонов... Потом неграмотные люди решили, что это и есть древние изображения Святой Троицы... Да, так вот, возвращаясь к решению святейшей инквизиции... Решением святейшего трибунала с тебя снято... обвинение в сношениях с дьяволом или служении ему.
- Фу, - выдохнул я с облегчением, - что ж вы тянули, отец Дитрих? Я чуть не обосрался. Конечно же, я не знаю молитв, но я... стараюсь стыдить от зла и творить благо! Как могу, конечно.
Он сказал благочестиво:
- Ты уже сотворил молитву.
- Я?
- Да. И твоя молитва дошла до божьего слуха.
Я раскрыл рот, всмотрелся в его глаза, где появилось подобие улыбки.
- Это молотом по мрамору?.. Да грохот был такой, что могли услышать и на небе. А у бога, думаю, слух как у... словом, хороший слух.
- Молитва делом, - сказал он просто, - самая лучшая молитва.
- Спасибо, отец Дитрих!
Он с кряхтением поднялся, уже повернулся, чтобы уходить, взглянул через плечо:
- Господа бога нашего благодари за его милосердие... Но вообще-то, Дик, я не хотел бы быть на твоем месте. Мне бог всегда поддержка и опора, совет и утешение, в нем я нахожу понимание и прощение... но ты, не принимающий бога, не принимающий дьявола, - ты одинок, ты страшно одинок... А как может душа человеческая жить в черном одиночестве?
Я пошел его проводить до дверей, поколебался, сказал со стыдом:
- Мне совестно, отец Дитрих, но когда Сатана говорил со мной, больше всего мне не понравилось... что он со мной сразу на "ты". Я уверен, что господь бог, если бы заговорил со мной, обращался бы как "сэр Ричард". Вот просто почему-то уверен... Я понимаю, это "ты" упрощает взаимоотношения, сближает и все такое, но вот не могу... это противно даже, чтоб вот так сразу... или чересчур быстро на "ты". Для этого надо созреть. А сразу на "ты" - это все равно что тащить морковку за листья, чтобы быстрее выросла!
Он взялся за ручку двери, помедлил, голос прозвучал строже:
- Сын мой, ты даже не догадываешься, насколько ты глубоко проник... Прародитель наш Ной дал человеку всего три запрета, но отделил ими человека от скотов. Святой Моисей добавил еще семь, и человек стал ближе к богу, а от скота дальше. Иисус Христос принес еще правила и ограничения, а отцы церкви, развивая его святое учение, воздвигают новые нравственные запреты, человека делают человечнее, а дьявола посрамляют, ибо тот жаждет человека ввергнуть в скотство. И это поспешное "ты" - тоже от дьявола! Ты этого не знал, но ты... ощутил. Да будет с тобой благословение церкви!
Он ушел, а я стиснув челюсти смотрел вслед. Может душа человеческая жить в одиночестве, может. Если ее оглушить, как кроля обухом меж ушей, если каждую свободную минуту заставить развлекаться и - не думать, не думать, ни в коем случае не думать!!!
Глава 4
Дверь скрипнула, в проеме появилась лохматая голова. Из-под грязных нечесаных волос на меня уставились круглые испуганные глаза.
- Уже ушел?
- Нет, - ответил я раздраженно. - Вот он сидит!
Слуга взглянул в страхе на пустой стул. Волосы начали подниматься на его дурной голове с оттопыренными ушами. Уже сегодня вечером все во дворе будут знать, что у меня сидел призрачный монах, что ко мне летают голые бабы с крыльями, а из-под пола вылезает... ну, что-то вылазит.