Мне показалось, что он стал еще стремительнее, злее, двигался нервозно, а в глазах мелькало бешенство загнанного зверя. Рыцари за спинкой трона вытянулись в струнку. Когда он взбежал по ступенькам и почти прыгнул на сиденье, вошел грузный монах, встал слева от трона.
Ланселот почтительно поклонился, по преклонять колено перед чужим королем не стал.
- Ваше высочество!.. Король Шарлегайл шлет вам уверения в своем совершеннейшем почтении и восторге вашей мудростью, вашей проницательностью... это не говоря уже о вашем замечательном воинском таланте стратега, полководца!
Король Конрад сказал яростно:
- Мудростью? Проницательностью?.. Я этому ублюдку Арнольду никогда не прощу!.. Он меня опозорил перед соседними королями, перед простым людом, перед войсками!.. Меня до сих пор душат кошмары, когда снится та страшная площадь, заполненная народом!.. Как они смотрели на него, как смотрели... И что мне оставалось делать? Позориться еще больше?.. Прослыть королем-убийцей? Убийцей праведника?.. Уже и так меня втоптали в грязь тысячами глаз...
Он вскочил, в волнении и бешенстве забегал по устланному красным кумачом пятачку перед троном. Волосы растрепались и выбились из-под короны. Уже не прежний бешеный вепрь, что готов разнести все вокруг, сейчас Конрад то и дело бросал по сторонам тревожные взгляды.
Ланселот замялся. Конрад нарушил правила приема, смял протокол приема, вообще это слишком непредсказуемый король, многое делает не так, неверно, не по правилам...
Пауза затягивалась, я сделал шажок вперед и сказал, принимая огонь на себя:
- Ваше высочество... Ваше высочество!
- И кто втоптал! - воскликнул Конрад в бешенстве. - Кто втоптал?.. Те люди, которые до этого считали, что он не стал воевать из трусости!.. Как быстро все переменилось!.. Да черт с ними, теми людьми, хотя обидно!.. Я же не стал их облагать налогом, хотя моя армия порядком поизносилась за этот стремительный марш через горы. Треть конницы погибла в горных обвалах, мы ж спешили как можно скорее обрушиться им на головы... Кто ж знал, что никто и не собирается защищаться? Я всю армию заново обмундировал и вооружил из своей казны, из Алемандрии!.. И вот эти неблагодарные... Нет, в самом деле, черт с ними!.. Но моя армия? Я же видел, как они смотрели на этого ублюдка с веревкой на шее!.. Уже и так шептались, что я победой обязан исключительной трусости Арнольда, моей заслуги нет... а теперь еще и увидели, что Арнольд совсем не трус!
Ланселот открывал и закрывал рот. Прием послов явно скомкан, все полетело к черту. Я сказал громче:
- Ваше высочество, а вы не подумали, что королю Арнольду сейчас еще хреновее, чем вам?
Он в бешенстве развернулся в мою сторону всем корпусом.
- Как?! - гаркнул он. - Как ему может быть хреновее... какое хорошее свежее слово! Он сейчас упивается поклонением своих придворных, преклонением всего народа!.. У них никогда еще не было такого короля, чтобы вот так за них быдло сраное, отдавал жизнь... А теперь есть!
Я покосился на Ланселота, бледное лицо первого рыцаря пошло розовыми пятнами, но он все еще не находит слов, дабы восстановить ровное течение дипломатической процедуры приема послов. И я сказал торопливо:
- ... но вы ее, его жизнь, не взяли! И тем самым не дали королю Арнольду обрести сан святого мученика, который куда выше, чем сан короля... Вы ему подосрали куда больше, ваше высочество, чем он вам. Да-да, он там бесится, на стены бросается... наверняка. Потому что умереть красиво вы не дали, а вот жить так же красиво он не сможет.
Он кипел от ярости, но сдержался, прорычал люто:
- Почему? Что ему помешает?
- Его слава, - объяснил я. - Он сейчас святой, вы абсолютно правы, ваше победоносное высочество. Ну, а дальше? К святому и требования повыше, чем к королю. Одно дело - совершить подвиг вот так красиво, на рывке, на глазах у всех, другое - жить... подвижнически. Вы думаете, сможет? Голову кладу на плаху - не сможет. Могу даже свою. И никто не смог бы. Даже Иисус Христос не смог бы, останься он жив, а уж король Арнольд совсем не Иисус.
Священник, пугливо молчавший подле трона, сказал предостерегающе:
- Кто ты, смеющий так богохульствовать про Иисуса, сына божьего?
Я покачал головой:
- А что бы Иисус сказал бы о кострах, на которых сжигаете несчастных, которых он не давал побивать даже камнями?.. Что он сказал бы о... Ладно, не будем увязать в теологии. Ваше непобедимое высочество, уверяю: это вы одержали победу!.. О вас говорят как о справедливом короле, который поступил правильно... это мы с вами понимаем, что вас просто приперли к стенке, как медведя рогатиной, но народу удалось засадить по самые... словом, другую версию!.. А вот Арнольду сейчас надо играть роль святого и дальше. А такое ни Арнольд, ни кто-либо другой не потянет.
Священник кряхтел, явно хотел поспорить, но видел, как король понемногу начинает оживать, и умолк, забился за трон. Главное, мне удалось разрушить тоску короля, дать ему кончик веревки, по которой он может выбраться на божий свет со дна чернейшей и глубочайшей депрессии.
Конрад еще рычал в бешенстве, но в глазах появилась надежда. Он взглянул на меня почти с мольбой, не брешу ли как попова собака? Только не бреши... или бреши, но не признавайся, что брешешь.
- Не... потянет?
Я нагло улыбнулся:
- А что, по-вашему, кто-то на земле потянет?.. Так что для Арнольда сейчас начинается падение. Долгое падение!
- Гм... - прорычал он в затруднении.
- Правда, ваше высочество, - заверил я. - Ну, представьте себе, если бы вы вдруг предстали перед народом святым... как бы вам... э-э... дальше? Денек можно походить гоголем, в павлиньих перьях, а другой, третий?.. Арнольду это теперь на всю оставшуюся жизнь.
Конрад призадумался, на лице проступил страх. Он зябко передернул плечами.
- Святым?.. Нет, ни за вечное спасение!.. Лучше вот таким... грешным, но не так уж чтоб и совсем... Но Арнольду, собаке, так и надо!.. Пусть, гад, помучается с белыми крыльями за спиной.
- А вы, - сказал я настойчиво, - выглядите в глазах народа... как Алемандрии, так и Галли, а также всех воинов, неважно какого королевства, как могучий и свирепый король, который одинаково наделен всеми рыцарскими доблестями!.. Вы знаете, какие слова труднее всего выговорить мужчине?