— От истины, — сказал он подозрительно, — или вообще?
Раздались звуки музыки, через двор шла королева, строгая, но улыбающаяся милостиво, одета для дороги в пурпурный плащ, золотая пряжка разбрасывает солнечные блики. Голубое платье искрится мелкими блестками, такие же голубые платья и на придворных, почти все моложе королевы, а двое совсем маленькие девочки с большими букетами цветов в обеих руках.
Я остановился, любуясь лучом света в темном королевстве терминаторов, где все лязгает, звякает, грохочет, грюкает, земля вздрагивает под тяжелыми шагами, будто во все стороны расхаживают гуляющие экскаваторы.
Королева Шартреза остановилась, заприметив нас с Бернардом. Бернард почтительно преклонил колено. Я поколебался, совсем недавно разговаривали с нею запросто, но Бернард прав: на людях надо вести себя иначе.
Я преклонил колено. Шартреза улыбнулась — похоже, понимает.
— Бернард, — сказала она певучим голосом, — я вижу, не оставляешь молодого рыцаря заботой. Наверное, смотришь далеко в будущее… где сэру Ричарду придется очень непросто?
Бернард поднялся, сказал густым сильным голосом:
— Ваше высочество! В сражениях смерть настигает всякого. Но для рыцаря сложить голову за короля, за королеву, за даму сердца — славная гибель, мужская гибель. Ричард молод годами, но рука его крепка, а сердце закалено в боях, как железо в горне кузнеца, а потом в кипящем масле. Неизвестно, кем бы он стал, но Тьма пришла в наши земли… и вот он выучился биться и по-рыцарски, и по-степняцки, копьем и мечом! Ему уже нет равных среди наших воинов в бою на секирах, а на алебардах я готов выставить его против любого из королевских воинов…
Шартреза рассмеялась:
— Ты так горячо его расхваливаешь!.. Это потому, что не можешь похвалить себя?
Бернард снова поклонился.
— Я человек простой, могу похвалить и себя. Но в Ричарда я так много вложил, что это почти что я!
Она осмотрела нас обоих демонстративно внимательно, за ее спиной захихикали придворные дамы.
— Спасибо, славный Бернард, — сказала она наконец тепло. — Спасибо.
Глава 2
Третий день я бродил по городу в тщетной надежде, что Лавиния выйдет за покупками или по каким-то еще делам. Здесь нет городского сада, но есть костел, сегодня пятница, дожить бы до воскресенья, а потом можно будет увидеть ее по дороге на воскресную проповедь…
Прямо на площади меня перехватил мальчишка в наряде королевского оруженосца.
— Сэр Ричард! — закричал он еще издали. — Сэр Ричард!
Он подбежал, но прохожие уже обратили внимание, что сэр Ричард — это я, а что он, такой счастливец, вот сейчас будет общаться с самим сэром Ричардом.
— Что случилось?
— Сэр Ричард, — повторил он громко и счастливо, — мой король послал меня за вами, сэр Ричард!
— А что стряслось? — повторил я.
— Не знаю, сэр Ричард, — ответил он честно и добавил уже серьезнее: — Но его высочество велели прибыть в его покои немедленно!
Я вздохнул, оглянулся на мрачное массивное здание, в котором, по слухам, поселилась по приезде благородная леди Лавиния.
— Ну что ж, пойдем…
— Можно мне пойти с вами рядом? — спросил он живо. И, не дожидаясь ответа, спросил быстро: — Это и есть тот самый молот?..
— Да, — ответил я на ходу.
Он быстро-быстро шагал справа, торопился, забегал даже вперед, быстрые глаза обшаривали молот, на хорошенькой румяной мордашке отразилось сильнейшее разочарование.
— Он такой простой!
— Сила рыцаря не в перьях на шлеме, — сказал я. — Еще не знаешь?
Его чистые детские щеки залила густая краска.
— Простите меня, сэр Ричард, — сказал он голосом, полным раскаяния. — Но об этом молоте рассказывают такое, что я представил его размером с наковальню, на нем должны быть таинственные колдовские знаки!
— Они там, — сказал я, — внутри.
— О, — сказал он почтительно, глаза округлились. — Я о таком даже не слышал…
Стражи у королевских покоев отсалютовали копьями. Оруженосец не успел сделать им повелительный жест, показывающий мне, что и он здесь распоряжается… на пару с Беольдром, стражи заулыбались и распахнули ворота. Три дня тому или четыре — не помню, они с огромным удовольствием выносили из этого зала Сира де Мертца, который возжелал поставить нашего короля на колени… И еще помнили мою роль.
В глубине зала на троне я увидел роскошную белую пену, выступающую из пурпурного плаща, и лишь потом вычленил из этого великолепия бледное худое лицо короля. Седые волосы падают на глаза, опускаются пышными прядями на плечи, а седые усы и борода полностью скрывают не только нижнюю часть лица, но и всю грудь.
За спинкой кресла и чуть справа монах — я узнал отца Гарпага, — а перед троном высится сверкающая серебром статуя из металла. Шарлегайл говорил слабым прерывающимся голосом, статуя почтительно слушала. На широкой перевязи длинный рыцарский меч с позолоченной рукоятью, уже по нему я узнал бы сэра Ланселота. Меч Ланселота и его серебряные доспехи известны всему Зорру.
Ланселот не обернулся, хотя явно ощутил открывшуюся за его спиной дверь. Шарлегайл сделал слабый жест высохшей дланью:
— Сэр Ричард… подойди поближе.
Я приблизился, надо бы опуститься на одно колено и ждать, пока король изволит позволить встать, но Ланселот уже стоит, да и король у нас — настоящий король, ему дешевые церемонии по фигу, я лишь поклонился и уставился на него в ожидании.
Ланселот нахмурился, что-то проворчал, а Гарпаг суетливо перекрестился. Оба чувствительны к нарушению этикета. Шарлегайл сказал слабым прерывающимся голосом:
— Еще ближе… оба…
Шагнув вперед, мы остановились перед королем. Я с глубоким сочувствием смотрел в его изможденное лицо, подумал внезапно, что король не так уж и стар, это жизнь, как говорят, состарила преждевременно.
— Сэр Ланселот, — проговорил Шарлегайл. Он остановился, перевел дыхание, сказал снова: — Сэр Ланселот… На тебя возлагаю великую задачу. Надлежит тебе отправиться в королевство Алемандрию. К славному и почтенному королю Конраду. Поздравь его с великой победой над собой, что есть самая великая из побед, кою может одержать человече. Поговори, очаруй, ты это умеешь. Покажи свою удаль на турнире, в поединках, на скачке, в метании молота… Это первое. Второе — хорошо бы склонить его оказать нам помощь людьми. У него целая армия томится без дела!..
Ланселот с достоинством поклонился.
— Все сделаю, ваше высочество.
— Отправляйся немедленно, — велел король. — Сегодня отдохни, а завтра с утра в путь. Да, еще… тебя будет сопровождать отряд рыцарей, как и надлежит послу. Сам отберешь, кого считаешь достойным такой чести. Но одного я тебе сам посоветую.
Ланселот смотрел прямо в глаза Шарлегайла.
— Слушаю, ваше высочество.
— Обязательно возьми с собой Ричарда, — сказал король. — Ричарда Длинные Руки.
Я поклонился, лучше молчать и кланяться, Ланселот тоже поклонился, но я видел в его серых глазах недоумение.
— Ваше высочество… я понимаю, вы только что посвятили его в рыцари… и все еще помните… это… этого человека. Но не будет ли Конрад оскорблен? Ведь Дик единственный, у кого нет поместья, у кого нет земель, крестьян… Еще вчера он был простолюдином… Такой человек в посольстве вызовет ненужные вопросы. А то и подозрения.
Гарпаг выступил из-за трона, встал рядом, его худое лицо было неподвижно, но в глазах я прочел тщательно упрятанную неприязнь.
— Хуже того, — сказал он внятно. — Хуже того…
Шарлегайл попросил слабым голосом:
— Отец Гарпаг, нить ваших мыслей от меня ускользает.
— Хуже того, — повторил Гарпаг, — это вызовет насмешки.
Король покачал головой:
— Конрад — воин. Ему важнее, кто как держит меч. А Ричард уже успел показать себя умелым и отважным воином. Но еще важнее другое…
Он вздохнул, покосился на священника. Гарпаг нахмурился, что-то зашептал ему на ухо. Король отмахнулся.