— Лавиния, — прошептал я. — Никакие дьяволы меня не остановят!.. Я иду, бегу, лечу. Жди… только дождись меня. Только дождись…
Ноги скользили на косогоре, я задерживал дыхание. Настороженные, как у зверя, уши уловили человеческий голос. Деревья раздвинулись, на залитой лунным светом поляне железная фигура на коленях громко взахлеб молится, то вскидывая залитое слезами лицо к закрытому темными кронами небу, то роняя голову на грудь, а то и припадая к земле, что с таким брюхом совсем непросто.
— Ага, — сказал я, — ну ладно… Уцелел, железяка.
Он резко обернулся, на толстом мясистом лице быстро промелькнули страх, изумление, даже облегчение, он сказал быстро:
— Возблагодари господа, несчастный!
Я удивился:
— За что?
— Несчастный, — сказал он возмущенно, — он подарил тебе жизнь!.. Значит, тебе еще предстоит что-то сделать…
В лунном свете лицо его бледнее, чем у вампира, но все равно выглядит лучше меня. Хоть дорогой плащ изорвало в клочья, зато шлем и доспехи сохранили жирное тело от ушибов и переломов. Доспехи, которые Терентон требовал снять, как раз и спасли. С таким рыхлым телом от этой жирной свиньи осталась бы только раскатанная лепешка. Или пятна слизи на деревьях, камнях и по всему склону. Даже меч при нем, вон на земле рядом, даже перевязь цела. Значит, сам снял, а то с таким грузом с колен не встанет.
Я сказал зло:
— Я знаю, что мне делать. Поскорее понять, где я рухнул… и как можно быстрее вернуться обратно.
Он вскрикнул:
— А камень?
— Это было поручено вам, сэр Гендельсон, — отрезал я. — У меня… несколько другие дела. Да и не успеть в далекий теперь Кернель… до прихода Карла.
Он сказал возмущенно:
— Да, но… вы все равно должны идти со мной!
— Это уж фигу, — ответил я грубо. — Этого не было сказано.
Я повернулся, смотреть на эту жирную рожу гадостно даже в лесу она не потеряла своей надменности, а Гендельсон закричал испуганно:
— Но… вы не можете вот так уйти!
— Почему? — спросил я грубо. — Вам идти в Кернель, это… насколько я понимаю… отсюда прямо на юг, а я иду обратно в Зорр.
Он поднялся с колен, глаза его смерили меня с головы до ног. На лицо вернулось надменное тупое выражение богатого вельможи. Поднял перевязь с мечом, пальцы неумело забросили через голову, дома явно эту свинью одевает десяток слуг, выпрямился, голос из испуганного и дрожащего стал презрительным:
— Что ж, идите, сэр Ричард. Отпускаю.
— Спасибо, — ответил я саркастически. — Хотя я не нуждаюсь в ваших разрешениях.
— Идите, — повторил он надменно. — А я выполню свой долг перед Зорром.
Я повернулся и пошел прочь. Когда обернулся, его на поляне уже не было. Между деревьями мелькнули лохмотья роскошного плаща. Звучно хрустели на земле ветки, будто по ним шагала статуя командора. Я понаблюдал чуть, еще дважды между деревьями показалась тень, затем сопение утихло, удалился и растаял даже треск веток под грузным телом.
— Чтоб ты сдох по дороге, — сказал я искренне. — Чтоб ты утоп в самом грязном болоте, жирная скотина!
Глава 7
Я прошел еще несколько шагов, но тревожное чувство разрасталось, в мозгу засела заноза, пока не сообразил, что же здесь не так. Ругнувшись, я развернулся и почти побежал следом. Хотя свет сквозь кроны пробивается сильный, но где деревья стоят плотно, там ть глаза выколи. Я натыкался на острые сучья, больно уколол бок, там защемило, будто ткнули горячим железом.
Гендельсон ломился сквозь кусты, как тупой лось, хотя в стороне чистые места для прохода. Ножны тяжелого меча беспощадно колотили его по ногам. Он вздрогнул и даже вскрикнул, когда моя фигура появилась в двух шагах.
— Куда прешь? — сказал я подозрительно. — К Карлу?
Он дышал часто, лицо перепачкано, это слезы смешались с грязью, голос вибрировал, как натянутая паутина:
— По… почему?
— В той стороне войска Карла, — сказал я грубо. — Ты ж сказал, что пойдешь в Кернель?
— Ну, я и иду…
— Кернель отсюда на юго-востоке!
Он посмотрел на меня зло, в глазах метнулся страх, ненависть и нечто еще, чему я не мог дать определение.
— Но разве там не юго-восток?
— Юг вон там! — заорал я. — Даже ребенок знает, где юг, где север, стоит посмотреть, с какой стороны на дереве мох!.. Вот деревья — вот!.. И мох на каждом дереве!