— Жабы?
— Да, жабы. Бывают — рогатые.
Темнота приняла меня только на миг, через пару шагов глаза притерпелись к лунному свету. Я осторожно двинулся вперед — нож в одной руке, молот в другой, осталось только зубы выставить и рычать угрожающе, чтоб боялись: человек идет, разбегайтесь!
Еще три осторожных шага, передо мной свежесломанное дерево. Вот след от молота, вмяло так, что спрессовало древесину на глубину трех ладоней. Дерево не выдержало такого… надпила, сломилось под собственным весом. Хорошо, не рухнуло в нашу сторону, хотя могло бы. Наверное, на ту сторону перетянули ветки.
Я походил вокруг, присматриваясь, где же зверь, которого я так в лоб, неужели промахнулся, этого быть не может, ибо молот, как ракета с самонаводящимся устройством, вильнет за целью, если та скакнет в сторону, вбок или взад…
Ноги мои застыли. Прямо из черноты на меня смотрят желтые глаза. Немигающие, беспощадные. Всего в двух-трех шагах — я даже не успею замахнуться молотом. Я поспешно выставил перед собой нож, да напорется зверюга на узкое лезвие сама… Холод побежал по всему телу. Желтые глаза следят за мной и с другой стороны. Они же и спереди. И сзади.
Тело мое от ужаса превращалось в лед. Ближайшие глаза раздвинулись, поползли в разные стороны. Притерпевшееся к слабому свету зрение различило серую кору массивного дерева. Два светляка медленно расползались, явно после брачных ритуалов. Другие еще раздумывают, кое-кто колупирует самку, их свет интенсивнее, чем у других…
Ноги мои едва не подломились. Я всхлипнул, кости моего скелета превратились в желе. Я едва доковылял в полнейшем изнеможении до костра, рухнул. На месте морды вельможи была бледная маска, свиные глазки раскрылись широко.
— На вас лица нет, — сказал он тревожно. — Что там было?
— Лесные великаны, — ответил я слабо.
— Великаны… И что?
— Треснулись лбами, — объяснил я. — Сослепу. Темно ведь… вы слышали треск?
— Да.
— Хорошо слышали?
— Я от него проснулся.
— Вот так трещат их лбы, — объяснил я. — Крепкая слоновая кость. Наверное, тоже благородное сословие. Бароны, не иначе. Да вы спите, спите! Пока барин спит, холоп сторожит.
Он блымкнул глазками настороженно, еще не понимая, как это кто-то добровольно признает, что он холоп, ведь в этом мире всякий старается поставить себя выше и знатнее других, посопел, но снова уперся спиной в дерево и закрыл глаза.
Я тупо подбрасывал в огонь щепочки, голову не поднимал. Жар от костра обжигал лицо, я предпочту думать, что это жар от огня, нежели признаюсь, что обделался так круто, так мощно. Сейчас все звери в лесу помирают со смеху, катаются на спинах и пересказывают друг другу, как сэр Ричард Длинные Руки обгадился в фигуральном смысле и чуть-чуть не обгадился в реальном.
Гендельсон долго сопел, стонал, ворочался, наконец привстал, всматриваясь в темноту. В ночи на горизонте вспыхивали огни, словно некто запускал ракеты. Я отвернулся, слышно было, как Гендельсон начал было укладываться снова, потом зачем-то встал, сделал от костра осторожный шажок.
— Там, — послышался его голос, — вроде бы ручей…
Я холодно промолчал. Слышно было, как он топчется у огня, затем заговорил снова:
— Сэр Ричард, ручей в той стороне?.. Я запамятовал…
Ага, подумал я злобно, уже «сэр Ричард». Быстро учишься, скотина.
— Ну, — буркнул я, — ну и что?
— Я хочу пить, — сказал он. В голосе добавилось вельможности. — У нас пустые фляги…
— Утром напьетесь, — зевнул я. Он посопел, сказал сварливо:
— Но я хочу сейчас!
— Сэр Гендельсон, — сказал я со злостью, — вы что-то недопонимаете. Или полагаете, что я брошусь к ручью и принесу вам воды?
Я все еще не поворачивался и не видел его лица, но представляю его выражение. Он сопел уже зло, но сдерживался, ведь я не слуга. Сказал все еще настойчиво, но с просящей ноткой:
— Сэр Ричард, я бы сходил сам… Но вы же знаете, что Шабрири на одного сразу же нашлет слепоту. Я буркнул:
— А на двоих?
— На двоих… — донесся растерянный голос. — Сэр Ричард, вы в самом деле не… не знаете? Не знаете, что Шабрири может отравить воду только для одного, а на двоих у него нет сил… Более того, пока дойду до ручья, в темноте может напасть даже Такритейя… а он нападает только на одиночек!.. Если человек идет ночью один, то демоны его видят и могут вредить, если идут двое, то демоны их видят, но вредить не могут, а если идут трое, то демоны их даже не видят!
Я сказал зло:
— Понятно, почему на такие дела посылают по двое! Жаль только, наш ангел этого не знал и сопровождал нас в одиночку. Вдвоем бы они того черного…