Она замедленным движением подала мне руку, словно не уверенная, что я приму, я так же строго и чинно, не делая поспешных движений, принял, и мы пошли к столу, глядя только перед собой. За столом затихли, я тоже выгляжу странно, мы остановились перед королем, он прорычал зло:
— Сэр Ричард, надеетесь свалить свои неудачи на меня? Нет уж, ведите и сажайте рядом с собой.
Рыцари заулыбались, задвигались, да, в самом деле это выглядит не как честь, а как наказание, стоит только посмотреть на мой вид. Я подвел леди Беатриссу дальше, ее место таким образом оказалось совсем близко от короля, только стол и разделяет нас, леди Беатрисса дождалась, когда я выдвину кресло, подошла, я усадил и сел рядом.
Все это мы проделывали, как куклы, что разыгрывают сложную пантомиму. Я видел восторженные взгляды, меня уже не замечают, я со счетов сброшен, все рассматривают леди Беатриссу так, что я только за эти взгляды всех их бил бы простой дубиной до тех пор, пока весь зал не заполнился бы плоским подрагивающим мясом толщиной с блин.
Она смотрела прямо перед собой, такая хрупкая и беззащитная, но взгляд прямой, спина ровная, только смертельно бледные щеки выдают ее сильнейшее волнение. Сердце мое разрывалось от тоски и желания сказать, сообщить, уверить, что никто ее не обидит, здесь рыцари и мужчины, никто не посмеет сказать грубое слово…
В зал начали входить слуги с широкими подносами в руках, в ноздри шибанули пряные ароматы. За столом началось вялое оживление, большинство взглядов все равно прикованы к лицу прекрасной пленницы.
Барбаросса острым взглядом окинул собравшихся рыцарей из-под насупленных бровей. Он выглядел грозным и беспощадным даже больше, чем есть на самом деле. Аксиома, что люди низкие любое проявление великодушия расценивают как слабость, потому король должен в первую очередь выглядеть именно беспощадным, чьи приказы не обсуждаются.
— Я изволил напомнить, — проговорил он свирепо, — что мои решения — закон. Я в свое время отдал владения изменника барона де Бражеллена своему верному… да, верному рыцарю, Ричарду Длинные Руки. И от того, что леди Беатрисса явилась в наш королевский замок, ничего не изменилось… как бы некоторым этого не хотелось. Сэр Ричард отправится в свои владения и объявит их своими.
Я чувствовал, как леди Беатрисса едва заметно вздрогнула. В сердце снова кольнула жалость, я произнес тихо:
— Вам положить кусок вон того удивительного карпа?
— Нет, — ответила она сквозь зубы.
— Тогда немного оленины?
— Нет.
— Зайчатины?
— Нет, — ответила она холодно.
— Вы устали и проголодались, леди Беатрисса, — сказал я и ощутил с ужасом, что произношу глупые никчемные слова, я сейчас действительно… в коричневом, и ничем не отличаюсь от простых людей, у которых слова и поступки не отличаются от близкого им по уровню домашнего скота. — Леди Беатрисса, вам нужно есть…
Что-то в моем голосе изменилось, она чуть-чуть скосила глаза в мою сторону.
— Зачем?
— Чтобы бороться, — сказал я с убеждением. — Вы же сильный человек, леди Беатрисса!…
Она прошептала:
— Я не сильная. Я — тряпка…
— Вы сильная, — сказал я с нажимом. — Просто было минутное затмение.
— Да… — ответила она шепотом. — Но это погубило всю жизнь.
— Нет, — ответил я тихо. — Нет!
За столом переговаривались, виночерпий почтительно наполнял Барбароссе кубок, наконец тот же осанистый граф поинтересовался осторожно:
— Ваше Величество, а осмелюсь ли я спросить…
Он замялся, Барбаросса буркнул:
— Откуда я знаю, осмелишься или нет?
Кое-кто улыбнулся, граф сказал уже решительнее:
— Ваше Величество, а что будет с леди Беатриссой?
Барбаросса взглянул на него с угрюмой подозрительностью.
— А что вас интересует?
— Ну, — ответил граф уклончиво, — все-таки жена изменника…
— Жена, — прорычал король, — не обязательно сама изменница. Жена в любом случае должна выполнять волю мужа. И за ним… это… хвостиком, хвостиком!
Леди Беатриса посмотрел на него, как мне показалось, с удивлением. Граф осмелился возразить:
— Ваше Величество, но если выбирать между верностью трону и верностью мужу… то не лучше ли быть верной трону?
За столом зашушукались, Барбаросса сказал задумчиво:
— Я знал одну даму в молодости… гордилась тем, что постоянно изменяет мужу, но королю — никогда. Вот такое у нее было благородство. Высшей пробы! Пожалуй, слишком высокое для понимания простого человека и даже… простого рыцаря. Верность королевству, понимаете? Я тогда не мог понять такой странной верности, хотя и не я был ее мужем. Правда, я тогда и королем не был… Гм, так о чем мы?… Словом, леди Беатрисса тоже возвращается в замок Сворве, но уже не в качестве хозяйки, а как моя пленница, охрану которой я вручаю сэру Ричарду.
Леди Беатрисса вздрогнула, ложка выпала из ее ослабевших пальцев. Барбаросса метнул на нее быстрый взгляд и тут же перевел его на вельмож.
Граф ахнул.
— Ваше Величеств! Да она сразу поднимет мятеж! И вашему вассалу не дадут даже хрюкнуть, как всадят со всех сторон ножи.
Король поморщился, но я увидел как беспокойство мелькнуло в его запавших глазах.
— Я верю в сэра Ричарда, — проворчал он.
Архиепископ наклонился к уху и сказал шепотом:
— Верить надо только в Господа!
— Вы правы, святой отец, — ответил Барбаросса таким же шепотом, — все свиньи, верить никому нельзя. Даже вам.
— А почему мне нельзя? — спросил архиепископ обиженно.
— Вы же не Господь, — ответил Барбаросса чуточку злорадно.
ГЛАВА 3
Я видел, как Уильям Маршалл посматривает на леди Беатриссу и меня с улыбкой. Старый воин уже понял очень многое из того, что мы скрываем очень тщательно. В его глазах я читал и сочувствие и живейший интерес, словно смотрит на равных по силе борцов и прикидывает, на кого поставить. Судя по тому, как она держится гордо и несломлено, это настоящее сокровище даже среди мужчин, а уж среди женщин, которых Маршалл ценит очень-очень низко, это и вовсе что-то неслыханное.
Она коротко взглянула мне в лицо.