Глава 4
Вернувшись в кабинет, я раздумывал, не смотаться ли куда — нить, коронация назначена лишь на послезавтра, в это время в дверь стукнули.
Я оглянулся, в кабинет с виноватым видом заглянул Агельд.
— К вам женщина, — сказал он загадочно и добавил: — Ваше высочество.
— Гони, — ответил я автоматически и тут же спохватился: — Нет — нет, скажи что — нить вежливое! У меня голова болит, месячные, примеряю шпоры с новым дизайном, корплю над проектом Всеобщего Щастя, в общем — безумно занят!
Он предложил задумчиво:
— Может, сказать, у вас другая женщина?
— Я тебе скажу, — пригрозил я. — Да за такие шуточки…
Он сказал кротко:
— Ваше высочество, вообще‑то она успела сказать, что пришла не совсем как женщина. И что вы ее знаете. Мне кажется, что…
Я прервал:
— Ладно, проверим твое чутье. У телохранителей оно должно быть на высоте!
Он вышел за дверь, а через пару мгновений одна створка приотворилась. В комнату проскользнула миниатюрная женщина в плаще с настолько низко надвинутым капюшоном, что я видел только краешек упрямо выдвинутого подбородка.
Она сделала несколько шагов и смиренно остановилась, не поднимая головы и сложив внизу ладони ковшиком.
Я принюхался, вчувствовался и сказал почти уверенно:
— Астрида!.. Вообще‑то не совру, когда скажу, что рад тебя видеть.
Она медленно подняла голову. Я обеими руками взялся за края капюшона и неторопливо поднял, наслаждаясь зрелищем, как открываются полные чувственные губы, красиво вылепленные и похожие на созревшие вишни, подрагивающие нежные ноздри, тонкий нос и, наконец, сияющие, темные как агат, глаза, блестящие и радостно влажные.
— Ваше высочество, — проговорила она нежным голосом, — у вас способность видеть?
— Тебя да не узреть? — ответил я и откинул капюшон ей за спину. Густые черные волосы убраны в тугой узел, а дальше опускаются толстой косой, как я помню, они у нее до поясницы. — Это ж совсем ослепнуть! Ты просто чудо.
Она радостно смотрела снизу вверх, я наклонился и нежно поцеловал ее в губы.
Она не шелохнулась, губы даже не дрогнули, но каким‑то образом я ощутил, что ей понравилось, и даже как бы ответила, хотя я по чисто мужской толстокожести не ощутил.
— Все равно, — сказала она с прежним удивлением, — меня никто бы не узнал даже из знакомых!
— Я помню каждую частичку твоего тела, — сказал я, смутился и уточнил торопливо: — Правда, только с одной стороны.
Она улыбнулась.
— Да, вы меня тогда очень удивили.
— Я сам себе удивился еще больше!
— Ваше высочество, — проговорила она смиренно, — я знаю, что отрываю вас от дел, но слыхала, вы умеете запрячь в работу других, а сами только посвистываете да кнутом помахиваете.
Я сказал с недоверием:
— Что, у меня такая репутация?
— Да вот кто‑то сказал такое.
— Значит, — проговорил я довольно, — из меня уже выклевывается успешный управленец! То ли еще будет.
Она заверила сладким голоском:
— Но это пока видят немногие.
— Уф, от сердца отлегло.
— Потому, — сказала она чуточку другим тоном, уже деловым, — я примчалась к вам с просьбой.
— Что угодно, — ответил я бодро. — Ночевать останешься? А то у меня такая кровать огромная, одному страшно.
Она улыбнулась, но глаза засияли ярче.
— Спасибо за предложение, но мы оба знаем, что принцу — консорту нужно блюсти. Потому, если мне будет позволительно…
— Эх, — сказал я сокрушенно, — а я как раз хотел доказать на практике, что фригидных не бывает!.. Ладно, с чем прибыла?
— В опасности моя лучшая подруга, — сказала она, — с которой мы росли вместе. У нее неделю тому очень странно и необычно погибли муж, ее служанка, а потом один за другим сенешаль, помощник управителя и конюх.
Я сказал посерьезневшим голосом:
— А что говорит городская стража?
— Ваше высочество, — сказала она, — они не были убиты мечом или топором. Так что стража тут бесполезна.
— Ого! А чем, кинжалом?
— Их сожгли на месте, — сказала она с нажимом. — Мгновенно! Это было колдовство, я уверена. И очень сильное.
Я пробормотал:
— Я не слишком большой специалист по колдовству. Я больше как бы лекарь… В смысле, колдунов излечиваю от их способностей. С пожизненной гарантией, хотя «пожизненной» не совсем адекватный термин.
— Точность в словах, — одобрила она, — признак врожденного мага. Возможно, придется разбираться вам, потому что сегодня туда явился по вызову начальник стражи и… на том месте, где стоял, остались только горстка пепла и выжженное пятно на мраморном полу.
Я спросил с недоверием:
— И что, никто ничего не видел?
Она покачала головой.
— Никто. Я говорила с Гельвецией, так ее зовут, она бьется в истерике, боится, что кто‑то придет и за нею, умоляет меня помочь…
— Почему тебя?
— Городские власти только разводят руками, — объяснила она. — Она считает, что кто‑то из колдунов уничтожает ее людей и вот — вот доберется до нее. Она сейчас не выходит из комнаты, все там залито слезами.
— Ты промочила ноги? — спросил я с сочувствием.
— Нет, у меня хорошие сапожки.
— Все равно промой чистой водой, — посоветовал я, — и просуши, а то соль разъедает кожу. Ладно, если в постели нам подраться не светит, тогда что ж… Выйдем поодиночке, это так романтично, так романтично, пусть моя стража иззавидуется…
Она рассмеялась, блестя озорными глазами и белыми зубками.
— Чему завидовать? Я такая мелкая.
— Зато сиськи крупные, — сказал я восхищенно. — Ну почему меня восторгает такая диспропорция?.. Наверное, я в самом деле, стыдно признаться, эстет высшей категории и демократ, кто бы подумал!
— Ваше высочество?
Я сказал шепотом:
— Жди меня за городскими воротами, что выходят на север. А еще лучше — иди по дороге. Я догоню.
Она кивнула, лицо стало серьезным, подняла капюшон и надвинула на голову, слова пряча лицо.
— Ваше высочество…
— Астрида, — ответил я так же серьезно.
Зайчик обрадованно рванулся навстречу, по рассеянности сокрушив пару яслей и переломив толстый столб, на котором держится край крыши над нами.
Там затрещало, Бобик весело подпрыгнул, готовый поймать обломок бревна и совать мне в руки с просьбой бросить ему, да как можно дальше.
Но крыша лишь чуть просела, осыпав нас мусором. Я поспешно вскочил в седло, мы втроем выметнулись наружу. Испуганные конюхи метнулись было навстречу, потом в стороны, я крикнул весело:
— Хорошая погодка, правда?.. Надо прогуляться.
— Но, ваша светлость!
— Что, — спросил я с веселой злостью, — уже и конюхи будут мне говорить, что надо делать?
Они опешили, я хоть и всего лишь муж всесильной и властной королевы, но тоже не совсем с боку бантик, а Бобик, уже угадав своим собачьим или каким‑то другим чутьем направление, понесся вперед к воротам.
Запоздавший на старте Зайчик скаканул, как кузнечик, стараясь не отстать. Дальше двигались через город где рысью, где грунью, а где и вовсе шагом, наконец выбрались за ворота, и почти сразу я увидел далеко впереди знакомую маленькую фигурку в не по росту длинном плаще и с большим капюшоном на голове.
Она смиренно идет по обочине, давая дорогу телегам, хотя никого нет поблизости, справа тянутся глубокие колеи в глинистой почве, а по обе стороны послушно извиваются, повторяя все зигзаги, протоптанные паломниками тропки.
— Зайчик, — шепнул я, — наддай… но не слишком!
Он с удовольствием резко ускорился. Я чуть свесился в сторону, напрягся, вытягивая руки. Астрида, заслышав быстро настигающий топот копыт, начала поворачивать голову.
В этот момент я и ухватил ее, вздернул к себе и прижал к груди, испуганно вспискнувшую и дрожащую.
Бобик на бегу весело оглянулся, Зайчик пошел еще быстрее. Астрида с трудом проговорила: