Я задержал дыхание и напрягся, стараясь, чтобы лицо начало багроветь, а голос получился слегка хриплым, будто вот-вот задохнусь от ярости, как злой пес, что старается сорваться с цепи и перекусать всех на свете:
– Вы знаете, что меня привело!.. Ваш герцог подло и бесчестно схватил мою законную супругу и бросил ее в темницу!.. Это неслыханно, все короли, что услышали, предложили мне помощь!.. В моей армии сейчас войска и Шателлена… взгляните вон на тех лордов!
Глава 2
Барон Джижес Крейст, дядя герцога Мидля, выпрямился еще больше и злобно оскалился, граф Уильям Ланкашнер тоже показал зубы в волчьей ухмылке, барон Томлинсон, властелин земель Беркли, с укором покачал головой, а виконт Кэвин Майкл вообще смотрит с недоумением: а почему бы этих пособников герцога не повесить за злодеяния их сюзерена?
Они стоят хоть и под своими родовыми знаменами, но с ними и общее знамя Шателлена, что должно было быть заметным еще со стен крепости.
Лорд Гилфорд вздрогнул и повернул голову ко мне.
– Мы не знаем мотивы поступков герцога, – произнес он осторожно, – нас больше беспокоит…
Я прервал надменно:
– Разве это не умаление моего достоинства, что на переговоры вышел лорд Гилфорд, а не герцог Блекмор?..
Лорд поклонился, я почти услышал, как хрустят позвонки его закостенелого хребта.
– Ваше высочество, – произнес он тихо, – его светлость герцог Эсмунд Блекмор срочно отбыл из города.
Я надулся, слушая удивленный, а затем и гневный ропот своих лордов, выждал и сказал громко, наливаясь державным гневом:
– Куда?.. Почему?.. Разве не долг сюзерена защищать свой стольный град?..
Он ответил так же тихо:
– Подданные не могут обсуждать действия его светлости.
– Прекрасно, – ответил я с тяжелым сарказмом. – Очень послушный народ у герцога!.. И что же, он передал вам полномочия?
Он покачал головой.
– Нет, ваше высочество. Но, как лорд-хранитель Большой Печати, я просто обязан…
Я поднялся во весь рост, раздулся, как морской еж, что пугает этим обитателей дна, когда сам перепуган до полусмерти, и сказал громко, едва-едва не срываясь в праведном гневе, все видят, на державный крик:
– Как оставшиеся на месте представители исполнительной власти, вы прикажете немедленно открыть городские ворота!
Он вздрогнул, побледнел, остальные из его делегации склонили головы и не поднимают в страхе, но лорд Гилфорд нашел в себе силы проговорить с трудом:
– У меня нет полномочий сдавать Истанвил.
Я прорычал:
– Вы собираетесь сражаться?
Он поклонился и ответил дрожащим голосом:
– Ваше высочество… это наш долг.
– Долг, – сказал я с тяжелым сарказмом. – Долг защищать город против трех армий?.. Когда нет надежды, что придет помощь?
Он взглянул мне в глаза прямо и бестрепетно:
– Да, мы погибнем, ваше высочество. Но мы исполним свой долг. И нашим детям не будет стыдно за своих родителей, защищавших родной город до последней капли крови.
Я уловил, что на посланцев начинают поглядывать с сочувствием, такие нравятся всем, мне тоже, люди чести – это люди чести.
– Хорошо сказано, – проговорил я зловеще, – но давайте и я кое-что скажу. Людьми я дорожу, как своими, так и вашими. Потому две армии сейчас блокируют все замки и крепости в герцогстве, так что никто к вам не явится на помощь, а третья – перекрыла все ходы-выходы из вашей столицы. Сегодня вы можете открыть все ворота и сдать ее на мою милость, и ни один житель города не пострадает…
Он поинтересовался кротко, но с прежней твердостью, хотя я вроде бы уловил в его тихом голосе некоторую неуверенность:
– А если не сдадим?
– Завтра заплатите тысячу золотых монет, – сказал я, – это всего лишь оплата армии, что осаждает столицу. Послезавтра заплатите уже две тысячи. Это плата за ваше возможное упрямство. Если же не захотите открывать ворота и дальше… что ж, вам придется за каждый последующий день уже платить сперва по три тысячи, потом по четыре…
Он спросил почти язвительно:
– Позвольте поинтересоваться, почему такие суммы?
– Потому что я буду рассержен, – пояснил я.
– Но если наступит такой день, – спросил он, – когда сумма станет… невыплачиваемой?
Все затихли и ждали моего ответа. Я ответил спокойно и даже равнодушно:
– Я разрушу город. Не оставлю ни единого здания целым. Всех мужчин предам мечу, а женщин выгоню, пусть уходят в другие места. На месте Истанвила будет пустошь, имя его будет проклято, как и тех дураков, что допустили такое.
Он отшатнулся.
– Что? Это… это невозможно!
– Почему? – спросил я.
– Это же дикость!