Дворец герцога, к счастью, хорошо укреплен сам по себе, а еще высокая ограда вокруг обширного сада, что лишь называется садом, а так там лишь клумбы с цветами и низкорослый декоративный кустарник – нечего и думать, чтобы спрятаться.
Сперва, как и водится, вошли священники, очистили молитвами и святостью, затем поработали чернокнижники, вежливо называемые алхимиками, и последними пришли мои телохранители, что все перещупали, перетрогали, подвигали мебель и попрыгали на ложе, где спал герцог и где наверняка лягу я.
Герцог то ли был человеком со вкусом, то ли это сделали до него, но дворец в самом деле хорош, а апартаменты, оборудованные для него лично, поражают роскошью и хорошей отделкой, где все на месте и ничего лишнего, хотя золотых вещей, статуй и картин вообще-то в каждом из залов десятки.
Лалаэль пугливо обходила статуи громадных рыцарей, шарахалась от оскаленных морд медведей и вепрей, что смотрят со всех стен, наконец, совсем притихшая, присела в личных покоях герцога за стол и сказала жалобно:
– Неужели вы в таком ужасе живете?
Я сказал бодро:
– И в аду, когда обживешься, так совсем ничего!.. Не трусь, тебе здесь понравится. Смотри, как тихо, мирно и безопасно. В коридоре, можешь выглянуть, самые сильные и отважные воины, что охраняют нас с тобой!
– Тут даже стены страшные, – сказала она сердито. – Они же из камня, можешь себе представить?
– Правда? – спросил я пораженно. – Ух ты, в самом деле… Надо же! Ладно, привыкнем.
Глава 3
В одном, правда, мое обещание пришлось нарушить: в помощь городской страже я велел патрулировать улицы и нашим орлам, но рыцари скорее умрут, чем будут заниматься такой работой, потому около тысячи тяжеловооруженных пехотинцев было поручено блюсти мирный сон города.
С другой стороны, никакого нарушения, я обещал, что простые воины не войдут в город, имея в виду для развлечений, драк и грабежа, а вот так – это просто единицы по поддержанию правопорядка.
В Истанвиле, как и в любом другом крупном городе, всегда существуют преступники. В такое время воришки и грабители оживляются, что для меня весьма кстати.
На другой день, когда мы с Альбрехтом намечали планы насчет будущего герцогства, Растер ввалился, тяжелый, как вставший на задние лапы носорог в доспехах, перепугав эльфийку, и с удовлетворением доложил, что наши поймали воришек даже больше, чем городская стража.
– Прекрасно, – сказал я. – Просто прекрасно! Всех повесить на городской площади. Если не поместятся на старой виселице, срочно поставить новую, покрасивше.
Альбрехт тяжело вздохнул, поморщился. Растер посмотрел на него, потом на меня исподлобья.
– Сэр Ричард?
– Мы за прогресс и культуру, – объяснил я, – так что вешать придется много. И часто.
Он хмыкнул.
– Ну, если за культуру… А что графу не так?
Альбрехт снова скривился, я сказал презрительно:
– А он этот… интеллигент…
Альбрехт буркнул:
– Стоит ли показывать нас такими жестокими?
– Нужно, – подчеркнул я. – Обязательно. Во-первых, простой народ просто обожает, когда вешают, а не сажают. Когда повесили, всем понятно – больше воровать не будет. Все четко и понятно. Народ любит четкость. Кроме того, мне нужно выглядеть не просто строгим отцом народа, но еще и хотя бы на несколько дней просто кровавым деспотом, которому слова поперек не скажи.
Растер смолчал, но Альбрехт переспросил:
– Кровавым деспотом? Зачем?
– Кровавых деспотов, – объяснил я, – народ все равно любит и уважает. Почему – не знаю. Сперва я думал, что тиран на троне обычно душит лордов, а народ злорадствует, но вспомнил, что тех, кто душил точно так же и простых… и все равно и чтут, и славят.
Растер сказал:
– Так я пойду распоряжусь. Вы правы, сэр Ричард, город надо чистить. И вообще все страны.
Альбрехт подождал, когда за ним захлопнулась дверь, спросил с подозрением:
– Так зачем?
– Кое-что подготовил, – ответил я туманно, – а пока, дорогой Альбрехт, ввиду того, что вы быстрее всех находите общий язык с туземным населением, подберите из них хотя бы с полдюжины лордов, что коронуют меня.
Он охнул, отшатнулся, но затем так широко заулыбался, что это уже и не Альбрехт, а какой-то подменыш.
– Ого, наконец-то!
– Эрцпринцем, – договорил я. – Или… принцем. Пока думаю, еще не решил. Вопрос же важный, как думаете?
Он скривился, словно вместо вина хлебнул крепкого уксуса.
– Кем-кем?
– Что-нить принцевое, – ответил я. – Думаю, этого будет вполне весьма.