Ступеньки кончились, в зале вдоль стен те же свечи, но теперь я быстрым взглядом окинул подземное хранилище и его вещи. Если память не подводит, а теперь она у меня ходит по струнке, часть вещей леди Элинор перетащила в свои покои.
Стол у стены, два кресла с прямыми спинками, на таких не отдохнешь, а на боковой стене огромное зеркало в рост человека. И как в прошлый раз, я с порога увидел в отражении напольные часы в деревянном корпусе, хотя здесь их нет, большой стол со стопкой фолиантов, а также ряд полок с необычными предметами, в прошлый раз этого не было, я всматривался жадно, смутно угадывая нечто знакомое и явно не из этого века.
– Раньше от этого зеркала леди Элинор не отходила, – заметил я.
Он сказал дребезжащим голосом:
– Теперь надолго потеряла к нему интерес…
– Есть более перспективные вещи?
Он взглянул искоса.
– Не мне судить, чем сейчас увлечена хозяйка… Хотя зеркалом она снова заинтересовалась. Правда, уже и не так, как раньше.
– Разочарована?
– Да, стоим на месте. Хоть кое-что и сдвинулось…
Голос его звучал таинственно, я переспросил:
– Что изменилось?
– Многое, ваша милость.
Я сказал строже:
– Не темни. Мне угадывать некогда.
Он сказал торопливо:
– Простите, ваша милость. Это я так, расхвастался. Просто меня распирает от гордости. Столько лет бились…
– Что, – спросил я, – неужели?
Он кивнул:
– Если подождете…
– Долго?
Он посмотрел на стол, в деревянной рамке в песочных часах в верхней части крохотная горка золотистого песка, внизу сверкающий конус втрое больше, между ними тончайшая струйка, едва уловимая глазом.
– А переворачивать не забываешь? – спросил я. – А то в твоих сутках может оказаться и тридцать часов, и сто…
Он покосился на меня с некоторым изумлением:
– Ваша милость… Но это так просто…
– Не забывать?
– Переворачивать. Они ж сами и перевертываются.
– Ага, – сказал я, – ну да, сами. Как я забыл! Хорошо, когда сами, верно?
– Хорошо, – согласился он осторожно, – что ж за часы, если их надо самому?
– Дикари, – сказал я с чувством. – Не представляю, где такие и живут.
Из зеркала в комнату пал зловеще-багровый свет. Я насторожился, в прошлый раз этого не было, с этой стороны стекла всегда полумрак, какие бы огни ни пылали по ту сторону. Уэстефорд торопливо бормотал заклинания, начал двигать руками в воздухе, словно размазывал глину по невидимой стене.
Спустя пару минут напряженнейшего ожидания из красного, злобно клубящегося тумана вышел старик могучего сложения, все в том же плаще с выжженными пятнами, длинная седая борода в копоти, одна бровь с опаленными и закучерявленными кончиками.
Уэстефорд торопливо поклонился, маг не обратил на него внимания, но я сразу ощутил на себе его пронизывающий взор. Поверхность зеркала уже не препятствие, это я ощутил даже не по запаху гари с той стороны, а по этому взгляду, властному и ощутимому.
– О, что-то новое, – произнес он, замедляя шаг.
– Нет, – возразил я, – мы уже виделись.
Он остановился, всмотрелся внимательнее:
– Где?.. Ах да, припоминаю. Тогда еще слуга… сейчас… гм… о, маркграф и маркиз?.. Это же одно и то же, но почему… А, понятно…
Уэстефорд за моей спиной бормотал все быстрее. Мое сердце взвинтило темп, вот он, шанс, я спросил с учтивым поклоном:
– Вы можете принять меня в гости?
Он улыбнулся:
– Нет.
– Недостоин?
Он улыбнулся шире:
– Опасно… для новичка.
– Тогда будьте нашим гостем, – предложил я быстро. – Как маркиз и маркграф, обещаю сделать для вас все…
Он сказал вежливо, но я уловил снисходительную усмешку:
– Не смогу, очень занят.
Кивнул почти дружески, так я иногда улыбаюсь особо сметливым конюхам, шагнул в кипящую лаву и пропал. Я обернулся к Уэстефорду, его трясет, зубы стучат, а глаза безумно вытаращены.
– Успокойтесь, – сказал я дружески.
Он прошептал:
– Как вы разговаривали… непочтительно…
Я возразил:
– Я обращался к нему со всевозможным! Только ему все равно, даже если бы я обругал или выкинул что-то непотребное. Он смотрел на меня, как на двухлетнего малыша, а на таких взрослые не обижаются. Разве что слегка отшлепают, если чересчур далеко зайти… Кстати, вы от меня недалеко ушли. С его точки зрения.
Он вскрикнул предостерегающе, но мои пальцы уже ощупывали поверхность зеркала. Ощущение такое, что слегка прогибается под давлением, особенно когда вот так, ладонью и всем весом, но затем мягко и настойчиво возвращается к исходному состоянию.