В народе сперва слушали сердито, но внимательно, потом глаза распахивались шире, нижние челюсти отвисали, на лицах проступили восторг и благоговение.
Шварцкопф посмотрел на меня вытаращенными глазами, затем просиял, хлопнул себя ладонью по лбу.
— А ведь верно, — сказал он радостно громовым голосом. — Рейхсфюрст — это же самый высокий титул, выше любого из фюрстов, даже эрцфюрста!.. Это, действительно…
Ханкбек сказал громко:
— Как же Господь все видит наперед!..
— Паладины, — сказал Гардард, вождь ятваргов, — первые воины Господа на земле, как ангелы на небе.
— А сэр Ричард, — продолжил вождь ляндерей Калейдер, — первый среди паладинов!
Я замотал головой:
— Нет, тут вы ошибаетесь. Я встречал паладинов достойнее меня… Но вы правы в том, что я часто беседую с Господом и поступаю согласно его велениям. На этом прощаюсь с вами!.. Ждите меня очень скоро с Великой и Победоносной, познавшей радость побед.
Ханкбек пробормотал, придерживая мне стремя:
— Хотя все равно не могу понять, почему отказываетесь от короны короля… но, ладно-ладно, титул рейхсфюрста в самом деле лучший компромиссный вариант, чтобы стать выше Варт Генца… Мы будем ждать вас с нетерпением, ваше высочество!
Рас-с-с-с-сту, послышалось ироничное в свисте встречного ветра. И ускоряюсь. Это же рекорд, никогда еще не перепрыгивал так быстро по лестнице титулов! Неделю назад стал эрцфюрстом, а сегодня вот — рейхсфюрстом. Рейхсфюрст — это «имперский князь», то есть никому здесь не подчиняется, кроме как самому императору, да и то не прямое подчинение, а право на участие в правлении империей.
Хорошо, здесь нет титулов «светлый князь» или «светлейший», а также «великий князь», а то бы протащили и по ним мордой, как по неровной булыжной мостовой, да не поперек, а вдоль во всю длину…
Надеюсь, скоро это закончится…
Как? Не знаю пока…
Стоянка войск около Тоннеля под началом Паланта за эти дни стала втрое шире. Бобик сразу ускорил бег и пропал между шатрами, а я начал придерживать арбогастра, милостиво улыбнулся часовым, а в расположение лагеря въехал шагом.
Палант примчался со всех ног, успел подержать мне стремя, в то время как воины ухватили повод, лица радостные, еще бы, со мной даже рядовые огребают богатую добычу.
— Сэр Гевекс, — сказал я церемонно.
Палант откликнулся с готовностью:
— Ваше высочество!
— Что нового? — спросил я.
— Рыцари! — выпалил он.
— Что с ними?
— Прибывают и прибывают! — сказал он быстро и жарко. — Никогда войска не перебрасывали из одного королевства в другое с такой скоростью!
— То ли еще будет, — сказал я. — Пойдемте в шатер. Нужно уточнить и состыковать некоторые детали.
В шатре, грея озябшие за время быстрой скачки руки о чашку с горячим кофе, я внимательно выслушал доклад насчет прибавления за это время рыцарей, копейщиков, тяжелой пехоты и лучников.
Слуги внесли жареное мясо и птицу, я бодро разорвал перепелку, жадно вгрызся в нежное пахучее мясо.
Палант, помявшись, сказал осторожно:
— Ваше высочество…
— Сэр Ричард, — напомнил я.
— Сэр Ричард, — сказал он смущенно и в то же время обрадованно, я не забываю, что он один из тех, с кем я начинал в Армландии. — Тут ходят слухи, что эту всю великолепную армию придется передать под управление скарляндцев и вартгенцев…
— Точно, — подтвердил я.
— И одну из тех, — спросил он, — которые ведут сюда барон Альбрехт и Клемент Фицджеральд?
— Точно, — повторил я. — А что, это как-то беспокоит?
Он сказал с сомнением:
— А не слишком ли это…
— Что?
— Рискованно, — договорил он с недоумением. — Армии наши, а вы назначаете главнокомандующими скарляндца Шварцкопфа и вартгенца Меганвэйла…
— А что вас, дорогой друг, беспокоит?
Он сказал почти жалобно:
— Ну… они же мечтают о сильных королевствах, самостоятельных… А когда увидят, как вы ограничиваете их свободы, то могут… гм… как бы сказать повежливее…
— Не надо вежливее, — сказал я строго. — Здесь свои, мы не на приеме.
— Две могучие армии в их руках… гм…
Он смутился и умолк, я покачал головой.
— На самом деле армии всегда в руках тех, кто платит им жалованье и покупает штаны. Все налоги, как вы знаете, отныне свозятся только в мой карман. Или, говоря обтекаемо, в государственную казну того объединения, которого нет, но которое точно будет.
Он чуть посветлел, даже вздохнул с облегчением, но все-таки спросил с недоумением:
— Но тогда зачем эти Шварцкопф и Меганвэйл?
Я поинтересовался:
— А кто?
— Пусть бы барон Альбрехт и сэр Фицджеральд и оставались бы главнокомандующими…
— Не местные, — напомнил я.
Он сказал жалобно:
— Как-то обидно: приведут две армии и отдадут местным…
— …сепаратистам, — закончил я. — Знаю-знаю, все учтено. Во-первых, обе армии составлены из их жителей только наполовину, а то и меньше. Во-вторых, населению королевств очень важно видеть, что армией все-таки командуют их наиболее знатные лорды. Это создает иллюзию независимости.
— А в-третьих?
Я посмотрел на него остро.
— А что, должно быть?
Он огляделся по сторонам и сказал совсем тихо:
— Я хоть и молод, но давно с вами, сэр Ричард. И знаю, что у вас наверняка есть и «в-четвертых».
— «Bo-четвертых» знать пока рано, — сообщил я строго, — а вот «в-третьих» скажу, но и то под большим секретом. Шварцкопфа и Меганвэйла я не оставлю там надолго. Ротация кадров, дорогой друг, необходимейшая вещь, не знали? Чтобы не застаивались, не прорастали корнями… но есть и другие причины. Я обязательно найду работу для графа Шварцкопфа и Меганвэйла в Сен-Мари, на островах или на кораблях.
Он повеселел, хотел что-то сказать, но за шатром послышались крики, конский топот, звон оружия.
Глава 10
Я насторожился, а Палант, ухватив меч, выскочил стремглав, едва не сорвав полог. Торопливо дожевав половинку умело зажаренной перепелки, я вытер руки, как и положено, о скатерть и вышел следом, чувствуя тревожащий запах горелого мяса.
В трех шагах от шатра на землю опустили на расстеленном плаще человека в наполовину сожженной одежде.
Я охнул, узнав графа Меркеля, который так умело сосватал мне свою госпожу, красноволосую и дикую Ротильду.
Первое желание было немедленно ухватить графа и подлечить: половина лица красная и в пузырях, пахнет горелым мясом, от бровей и роскошных волос не осталось и следа.
— Граф, — позвал я, — вы меня слышите?
Он открыл глаза, красные, с настолько сильно полопавшимися сосудами, что там все залило кровью.
— Ваше высочество…
Его тело изогнулось в судороге, зубы начали стучать сильно и часто. Я наклонился и, тщательно контролируя стремление паладина спасать и лечить, коснулся головы графа и тут же отнял руку.
— Ого, у него жар!..
Палант сказал почтительно:
— Да, ваше высочество. У меня даже пальцы печет.
— Отнесите его, — сказал я, — в тихое место. Пусть отдохнет, потом сообщит или даже расскажет, что стряслось.
Палант шепнул:
— Думаю, это не простое ограбление. Он посол, а такие люди по темным улицам ночью не шатаются. Для них репутация — все.
Я сказал хмуро:
— Лучше бы грабители.
— Почему?
Я пожал плечами.